12 октября. Итак, я еду в Пекин! В купе удобно и просторно: вещи сданы в багаж. Наслаждаясь комфортом вагона второго класса, мечтаю о той работе, до которой скоро дорвусь, пишу дневники.
Оглядываюсь назад, на годы, отделяющие меня от окончания университета. Как далеко отнесли меня эти пять лет! Голова кружится от быстроты взлета и страшно делается: вдруг ущипнешь себя и проснешься снова «у разбитого корыта»?
1902 г., стипендия кончилась, разговоров об оставлении нет, — надо бежать в гувернеры, приготовлять недорослей. Лето 1902 и 1903 гг. — все сплошь в гувернерстве. И только в 1904 г. — экзамен и... командировка. На выбор: Запад и Восток. Ольденбург[85] отстаивал Запад: надо еще учиться. Попов — Китай. Но в Китай уже ехал Иванов, а стипендия была одна, и Ольденбург устроил тогда командировку в Англию. С какой теплотой и благоговением вспоминаю я о Сергее Федоровиче Ольденбурге и его роли в моей судьбе. Сколько внимания и доброжелательности к молодежи в этом исключительно даровитом человеке!
И вот: Британский музей, Оксфорд, Кэмбридж, потом — Париж. Огромное чувство удовлетворенности: весь день в науке, свободное личное расписание. Непрерывный рост знаний, впечатлений... Овладеваю английским и французским языками не только пассивно, но и активно: могу читать лекции, делать доклады, вести иностранную корреспонденцию. А главное: читаю, слушаю, занимаюсь... запоем. Как губка, тяну отовсюду знания. В этом был и минус: читать все подряд от темы к теме по принципу «все надо знать» — ошибка. Ошибкой было и то, что я слишком рано взял курс на подготовку к профессорской деятельности. Надо было сначала сосредоточиться на ученом исследовании, ибо сначала — ученый, а потом профессор, и только так.
Ошибки мои — результат моего темперамента. В страстном увлечении я легко теряю масштабы. Но этот же темперамент, как палка о двух концах, в то же время — источник всех моих достижений. В самозабвении работы я не замечаю ни времени, ни труда. От этой напористости зависит и быстрота моей работы. Я люблю работу, я рабочий энтузиаст. «Что хорошо в Вас — это Ваш энтузиазм», — говорит мне часто Шаванн. Помогают мне, конечно, и трудовые навыки моей рабочей семьи.
И вот 1906 г., Пекин! Год напряженнейшей борьбы за овладение языком и текстом: занятия с сяньшэнами. Сразу же выявился огромный промах в моей подготовке, а именно: обывательский взгляд на изучение языков на местах, по общепринятой формуле: говорите — вот и будет ваша практика! Язык нельзя рассматривать как механическую сумму слов. Язык — это условно выраженная культура народа, и эту культуру надо изучать обводными каналами из мировой литературы предмета, из обширных и разнообразных введений.
Все же я могу теперь сказать, что овладел китайским языком. И разговорным (выработал точное произношение), и классическим текстом. Я от текста беру теперь все и стараюсь сцепить новое в общую систему и ассоциировать это новое с предыдущими знаниями. Так, человек неизвестный все ближе и ближе поворачивает к вам голову и, наконец, прямо смотрит в глаза. Я смотрю теперь в глаза тексту. Это — результат напряженнейшей и сосредоточенной работы над собой.
И вот, наконец, эти четыре месяца путешествия с Шаванном — школа, значение которой трудно переоценить!
Результаты экспедиции — это, во-первых, коллекции: народных картин, бытовой эпиграфики (вывески, объявления, надписи), эстампажей с древних памятников, китайских книг. А главное — это рукописные заметки на русском и китайском языках, сиречь — материалы для статей и исследований. Обдуманы и частично подготовлены следующие работы: «Фонетика пекинского языка и теория его тона», «Китайская фонетическая хрестоматия», «Китайская лубочная картина», «Китайский амулет», «Хрестоматия древнего китайского языка», «Поэзия привета в китайской эпистоле», «Заклинания в китайской религии» и т. д.
Помимо перечня результатов, я, пожалуй, могу сделать и кое-какие выводы из опыта этих лет и моего путешествия.
Идеал научного путешествия один — уничтожить белое пятно на географической карте земли по разным ее отделам, будь то вулканы, океаны, злаки, культуры земли и людей. Поэтому только организованное и подготовленное путешествие может понести науке пользу. Только разрушив свои предрассудки и ярлыки, можно выйти из опыта путешествия зрячим, а не слепым. Путешественник — инородное тело, и все так к нему относятся. Он же ощущает себя обыкновенным человеком и, окружая себя своими собственными обычаями, привычками, предрассудками, создает вокруг себя, так сказать, некую атмосферу, отделяющую его от того мира, в который он попал. И за непонятностью чужого невольно просится свое: сравнивает со своим, как с абсолютной нормой, и приклеивает ярлыки на свой манер. Поэтому видимое неподготовленным путешественником, будучи реальным само по себе, расшифровывается им только причудливо. Отсюда все наивные и безграмотные книги о Китае с описаниями китайских обедов, приемов, этикета, похожими на описание сумасшедшего дома человеком в здравом уме и твердой памяти.
85
Сергей Федорович Ольденбург (1863—1934 гг.) — видный советский ученый-востоковед