— Пойдём? — Сказал он, кивая в сторону танцпола.
— Я танцевать не умею, — покраснев, сказала я, вкладывая, свою руку в его, от чего по телу прошлась дрожь, и вставая с места.
— Будто бы мои дрыганья таракана можно назвать танцем, — смеясь, сказал он, протискиваясь сквозь толпу.
Присоединившись к толпе, мы стали танцевать. Его руки лежали на моей талии, он умело управлял моим телом. Чего не скажешь обо мне. У меня просто сносило крышу от ощущения его рук на своём теле. Неожиданно, заиграла одна из любимейших песен моей бабушки, которую она пела мне в детстве перед сном, когда я приезжала к ней в гости. Положив руку на плечо Егора, я сказала:
— Люблю эту песню!
— Раз любишь, подпевай. Не сдерживай себя, принцесса, сегодня нет ни запретов, ни правил. Будь свободной. Будь собой, — прошептал он мне на ухо, прижимая мою спину к своей груди. Я улыбнулась, и начала подпевать вместе с толпой танцующих людей.
Я чувствовала себя свободной девушкой, которая просто наслаждается этим моментом. Не знаю, как долго продолжалось это сумасшествие. Я потеряла счёт времени. Неожиданно заиграла песня «Андрей Леницкий — Дышу тобой».
— Дамы и господа, объявляется белый танец, — объявил ведущий в микрофон. Егор резко притянул меня к себе. Его руки обвили мою талию и прижали меня к нему вплотную. По моему телу прошлась нервная дрожь, от такой близости голова пошла кругом. Моё дыхание стало сбивчивым и неровным, прикусив нижнюю губу, поднимаю свой взгляд и смотрю в его глаза. На несколько мгновений я позволяю себе забыться и скольжу своими руками по его сильным плечам. Мои пальцы смыкаются на его шеи, и я отчётливо ощущаю его напряжение. Во время танца, всё вокруг растворилось и остались лишь мы. Мои руки продолжают скользить по его телу и медленно перемещаются с сильных мужских плеч на грудь. Внезапно, Егор перехватывает мою правую руку своей рукой и сжимает её. Его лицо стало приближаться к моему лицу. У меня возникло дежавю.
Всё повторялось, но зачем ему целовать меня, если я для него просто друг? Может быть, для него этот поцелуй ничего не будет значить, но не для меня. Зачем он врёт мне? Зачем обманывает самого себя. Нет, я не могу так! Вырвав свою руку из его руки, я отстраняюсь от него, протискиваюсь сквозь толпу к выходу и выбегаю из кафе. Остановившись возле крыльца, поднимаю лицо к верху и прикрываю глаза. Холодный ветер ударяет в лицо, помогая прийти в себя. Кровь в жилах начала остывать, а мысли постепенно собирались воедино. Сзади меня раздался дверной хлопок и шаги, а через несколько секунд я услышала голос Егора:
— Лина, с тобой всё хорошо?
— Я…. Ты…. Мы…. Это, — делаю вдох. — Отвези меня, пожалуйста, домой, уже слишком поздно.
— Как скажешь, поехали.
Мы садимся в машину, и я вновь закутываюсь в его тёплый плед. Настроение ухудшилось, и я вновь была готова зареветь. Отправив Алисе сообщение о том, что я еду домой, я воткнула в уши наушники, включила несколько треков «HOMIE» и прислонилась лбом к стеклу. Браво, Каролина, ты умеешь находить неприятности на свою задницу. И угораздило же меня влюбиться в своего учителя.
***
Через два часа мы были возле моего дома. Скинув с плеч плед, я выхожу из машины и почти закрываю дверцу машину, как вдруг:
— До встречи, Лина. Сладких снов, — сказал с улыбкой Егор, но это была дружеская улыбка, ничего больше.
— До свиданья, Егор, — грустно улыбнувшись, отвечаю я и чувствую, как по моей щеке стекает слеза. Быстро смахнув её, закрываю дверь и убегаю в дом. Захлопнув дверь, прислоняюсь к ней спиной и съезжаю вниз. Уткнувшись ладонями в лицо, делаю глубокий вдох и, в который раз за этот вечер, плачу.
— Лина, это ты? — Крикнула Алиса, спускаясь вниз. — Господи, Линочка, что случилось? Дим, принеси воды.
— Ладно, — ответил Димка.
— Родная, что случилось? Он оказался страшным?
Не в силах что-либо ответить ей, отрицательно качаю головой.
— Тогда в чём дело?
— А… Алис, я люблю его.
— Это для меня не новость.
— Вот держи, — Дима протягивает мне стакан воды, который я кое-как беру в руки. Опустошив стакан, отдаю его подруге и встаю на ноги. События сегодняшнего дня смешались в одну кучу, заставляя меня чувствовать усталость.
— Может, всё же, расскажешь в чём дело-то?! — Сказала Алиса, когда я, молча, направилась к лестнице. А что говорить-то? Что я влюбилась в учителя, который считает меня своим другом? Или то, что мне сейчас хреново и очень больно?
— Алис, давай, я расскажу всё завтра, ладно? Я очень сильно устала, — ответила я, и не став ждать ответа подруги, я быстро поднимаюсь на второй этаж и захожу в комнату. Скинув с ног конверсы, я ложусь на кровать и прикрываю глаза, делая вдох. И как же мне теперь быть? Что делать? Я люблю его и хочу, чтобы это было взаимно. Но это, увы, невозможно. Знаете, кажется, теперь я понимаю смысл выражения «Обрезали крылья». Мне их тоже обрезали. Любовь сменилась болью и печалью, все фантазии и мысли связанные с Соколом медленно, но верно, умирали, заставляя меня болезненно кусать губы, чтобы вновь не зареветь. Почему я опять плачу? Почему, я, чёрт возьми, всё время плачу? Наверное, потому, что любовь — та ещё сука. Любовь — это наркотик, от которого невозможно избавиться, заставляющий чувствовать радость и счастье. А когда тот, кого ты так любил, кто успел стать для тебя крохотной вселенной, просто напросто уйдёт, ты начнёшь сходить с ума, пока, в конечном итоге, либо не умрёшь, либо не найдёшь человека на замену. И так всегда. Это — замкнутый круг.