27 сентября, на следующий день после возвращения в Берлин, Гитлер собрал в новой рейхсканцелярии главнокомандующих сухопутными, военно-морскими и военно-воздушными силами, пригласив и нас с Кейтелем, и сообщил о своих намерениях. Все, включая даже Геринга, были просто ошеломлены. Никто из них явно не читал или, по крайней мере, не уловил суть фразы в только что вышедшей директиве № 4: «Необходимо обеспечить готовность в любой момент перейти к наступательным действиям». У Гитлера был клочок бумаги, на котором он написал несколько ключевых слов, чтобы не забыть обоснования своего решения и общие указания по поводу боевых действий, которые он хотел нам дать. Закончив говорить, он тут же в кабинете выбросил эту бумажку в камин; никто не высказал ни слова против.
Хотя все происходившее, безусловно, носило серьезный характер, была и комическая сторона поведения, пару картинок которого я наблюдал во время пребывания в Сопоте. Рано утром от двадцати до тридцати машин выстраивались по две в ряд на дороге у отеля, чтобы выехать в район боевых действий севернее Гдыни. За движение кортежа с машиной Гитлера во главе отвечал генерал Роммель[36], комендант ставки. Когда я с удивлением спросил, почему машины едут по две в ряд, Роммель ответил, что после множества неприятных случаев он установил такой «порядок передвижения», потому что это позволяет наилучшим образом соблюсти приоритеты и протокольные требования огромного числа невоенных визитеров, наводнивших в ту пору верховную ставку. Таким образом, по крайней мере двое или шестеро из сидевших в двух машинах будут находиться в равном положении и на одном расстоянии от Гитлера, а для них это важнее всего. Но в тот день у Роммеля случилась еще одна неприятность: кортеж съехал на узкую дорогу, где движение машин по две в ряд стало невозможно, и большинство машин остановилось, пока проезжали Гитлер и все руководство. Тем, кого оставили позади, немедленно передали, что движение временно остановлено, чтобы Гитлер мог нанести краткий визит в располагавшийся по соседству госпиталь. Тем не менее, хотя кортеж и находился практически в зоне боевых действий, Мартин Борман, глава партийной канцелярии, устроил жуткую сцену и поносил Роммеля последними словами, видимо, за пренебрежительное к нему отношение. Роммель ничем не мог ответить на такую наглость. Когда я выразил свое негодование по поводу поведения Бормана, он просто попросил меня сказать столь же убедительно все, что я об этом думаю, старшему адъютанту фюрера Шмундту.
Часть вторая Развертывание ставки Сентябрь 1939 г. – май 1940 г