В этот тяжелый момент среди бойцов и командиров появился Ворошилов. Климент Ефремович выслушал краткий доклад командира дивизии Мухоперца и тут же отдал необходимые распоряжения о подготовке контратаки.
К двум часам ночи части дивизии прекратили отход. Подошедшие бронепоезда Алябьева помогли полкам остановить белоказаков.
Морозовский и Громославский полки, а также бронепоезда Алябьева вошли в специальную ударную группу. Их наступление началось затемно. Мощные крики «ура!», наконец, густые цепи советских войск оказались настолько неожиданными для белоказаков, что они в первые минуты ничего не могли предпринять. Разгоряченные боем, морозовцы стремительно ворвались на станцию Басаргино и, не останавливаясь, стремительно выскочили на взгорье, к деревне Червленное. Отсюда мы увидели разворачивающегося в боевые порядки противника.
Белоказаки пытались с ходу принять бой. Однако ураганный огонь бронепоездов, шедших вслед за наступающими, буквально смел их. Оставшиеся в живых сдались. Бойцы захватили 400 человек, четыре орудия, двадцать пулеметов. Морозовско-Донецкая дивизия восстановила прежнюю линию обороны на участке Басаргино — Ивановка. 1-я Коммунистическая дивизия также вернула ранее потерянные позиции.
Но этот тактический успех не мог изменить общей обстановки. Положение по-прежнему оставалось тяжелым: войска противника подошли вплотную к Царицыну и начали подготовку к решительному наступлению.
Немецкие аэропланы, полученные Красновым, выбросили над городом массу листовок. Атаман угрожал беспощадно расправиться с населением и вооруженными защитниками, если они не пожелают капитулировать.
Командование Царицынского фронта и городская большевистская партийная организация принимали экстренные меры для отражения нависшей опасности: на промышленных предприятиях, в учреждениях, на пристанях и в окопах проходили митинги. Многие командиры и политработники разъехались по фабрикам и заводам.
На металлургическом и лесном заводах в условленное время протяжно заревели гудки. Рабочие, остановив станки, явились на просторный двор. На трибунке — комиссар штаба Царицынского фронта Щаденко. Ветер треплет его потные волосы, на вылинявшей гимнастерке видны белые пятна соли — он примчался сюда прямо с переднего края. Комиссар призывает рабочих грудью встать на защиту родного города, обеспечить войска оружием.
Прямо с позиций приехал на митинг и Дмитрий Львович Котиков. Здесь все знают и помнят, как несколько месяцев назад избрали этого стойкого большевика командиром заводского красногвардейского отряда, успешно подавившего контрреволюционный мятеж анархистов. В этих и других боях отличились работницы завода «Грузолес» комсомолки Акилина Шотина, Елизавета Лосева и другие. Отряд сражался с первых дней царицынской обороны, и всякий раз, когда обстановка становилась очень трудной, Котиков приезжал на свой родной завод, просил поддержать тех, кто дрался в окопах. И рабочие помогали: тут же создавалась новая рота добровольцев, бойцы получали винтовки и выступали на фронт.
Вот и сейчас Котиков поднялся на трибунку, смахнул с лысеющей головы видавшую виды фуражку и глянул в глаза товарищам.
— Там, — он указал рукой в сторону окопов, — трудно сейчас. Отбиваем атаку за атакой, люди истекают кровью. Нужны свежие силы.
После выступления Котикова слово предоставляется старому большевику Дмитрию Ивановичу Дубинину. Его встречают громом аплодисментов. На заводе, да пожалуй и во всем Царицыне, тогда хорошо знали этого скромного на вид, худощавого старика. Небольшого роста, с седой окладистой бородой, живыми, по-молодому блестевшими глазами, энергичными жестами, он с первых дней Октябрьской социалистической революции стал душой заводского коллектива.
«Дедушка Дубинин» первым выступил на митинге в феврале 1917 года, сообщил о свержении царя и потребовал убрать хозяев лесозаводчиков братьев Максимовых и их холуев — приказчиков Дмитриева и Александрова. Позже Дмитрий Иванович возглавил союз рабочих-деревообделочников лесопильных заводов, вместе с Д. Котиковым организовал красногвардейский отряд. Рабочие единогласно избрали старого большевика Дубинина директором лесозаводов. «Ничего, что малограмотный, — говорили они, — зато наш человек».
После этого товарищи стали в шутку называть его «хозяином». Сейчас, поднявшись на трибунку, Дубинин волновался. Его огромные, натруженные руки то поднимались вверх, призывая к тишине, то падали на некрашеный, вытертый руками барьерчик трибунки. Говорил, как обычно, скупо, немногословно, но ярко, образно: