Теперь мы ехали среди полей пшеницы, ячменя, кое-где виднелись небольшие баштаны арбузов и дынь.
– Далеко-ли до хутора баптистов?
– Верст сорок… впрочем и того не будет… Часа через три с половиной, наверное, приедем.
Чем дальше мы углублялись в степь, тем впечатление было безотраднее, – серый колорит принимал однообразный характер. На горизонте и по дороге, ни жилья, ни постройки. Хлеба совсем не такие, какие мы встречали раньше: на коротких и редких стеблях качались слабые колосья пшеницы, вид которых не радовал взора.
– Не особенный здесь урожай, – заметил я. – Почему? Земля, верно, хуже…
– Нет, дождей в этой стороне не было. Весной было любо глядеть на всходы, а теперь одна жалость!.. Вот начинаются трухменские степи… Вот участок № 10, а за ним № 11, на котором наш хутор…
– Участки сдаются в аренду самими трухменами?..
– В том-то и дело, что нет… Участки сдаются с торгов, а то и без них, православным, которые по возвышенной цене, конечно, сдают их сектантам… Участок № 11 сдается баптистам Томузлукским обществом, сдается только на год, а затем, как случится… Тяжелое житье суб-арендаторам – это пытка какая-то… Подумайте, жить в постоянном страхе быть выгнанными с места, где столько годов хозяйствовали; какие затраты, постройки, колодцы…
Все это мой спутник-баптист говорил печальным голосом, как бы раздумывая и не понимая, о прошлом, трудном, даже тяжком времени.
– Ну, как-нибудь устроитесь…
– Не верится что-то… Сколько на Кавказе земель, – продолжал он, – земель, которыми владеют в истинном смысле разбойники, которым человека убить все равно, что мне в степи косой махнуть, – и живут, а нам нет ничего… за что-же?!..
«Действительно, нет надежды и нет радости», – думал я, смотря в даль степи, которая мне казалась теперь еще сырее, еще безотраднее. Эх, матушка, вольная степь, степь кормилица, много тяжких вздохов, много дум пронеслось над твоей богатырской грудью, и не мало слез пролилось там, где теперь ветер качает те цветики синие, что к колосьям нагибаются, шепча будто мысли тайные… Размечи, развей, ветер буйный, вздохи степные и страдания, пронеся скорей тучу черную, грозовую и поставь солнце яркое, радостное, высоко на светлом небе!.. Пусть всем будет светло и радостно!
– Вот поднимемся в эту гору, и хутор будет виден… Немного осталось теперь…
Вечерело… Спадал томительный жар дня; сухой, даже жгучий ветер улегся, и по степи ложились едва заметные тени. Хотелось отдыха, покоя, и было – почему-то – грустно и так сиротливо на трухменской земле кочевых народов.
Поднялись – и внизу в небольшой балке на сером фоне степи показались серые из самана постройки хутора баптистов, известного под названием «Буйвола». Серо, нет зелени, ни садочков, только около одной хаты торчат два небольших деревца. Что-то казенное, монотонное, представлял собою хутор.
– Отчего нет деревьев?.. Разве не растут в вашей степи?
– Как не растут?!.. – отвечал баптист: – превосходно принимаются даже фруктовые деревья… Вон, видите два дерева акаций, еще молодые, а рост добрый!.. Не растут, потому что не позволяет начальство… Хуторяне посадят, а начальство приедет и прикажет вырвать с корнями. Не знаю, как эти акации уцелели!.. Будь деревья фруктовые, наверное, были бы уничтожены…
«Что же это такое?» – думал я. – «Варварство грубое, средневековое!?»
Дворов сто расположились кучно, хотя улицы широкие, дворы не особенно малые, но не такие, как в постоянных селениях, окружены невысокими загородями из соломы, редко из самана. Тем не менее все хозяйственно, аккуратно, а если принять во внимание, что все эти владения годовые, и суб-арендаторы всегда могут быть удалены с правом оставить все постройки и колодцы в пользу арендаторов, то при таких жестоких условиях хуторское хозяйство баптистов превосходно. Невольно напрашивается вопрос: если бы это была их собственная земля или в крайнем случае в долгосрочной аренде, то что бы здесь было?!.. Я уверен, что и впечатление было бы иное… Здесь, наверное, разрослись бы фруктовые сады, среди которых были бы не такие наспех построенные хаты, а целые домики, просторные, удобные, не куцые загороди окружали бы дворы, а настоящие, крепкие заборы… Да, на этом угрюмом сером месте расцвела бы жизнь, выросла бы богатейшая трудовая колония!.. Разве не добро бы то было, и для народа, и для государства?!..
Когда мы уже выехали на хутор, мое внимание обратила на себя большая постройка, похожая на сарай, сплошь покрытая брезентами.