— Складно получается, — оживленно заметил один из солдат. Со второго яруса свесилось несколько любопытных голов.
— Ездил я недавно в Омск. Вышел как-то раз из вагона на разъезде. Смотрю, целый эшелон мертвяков на путях стоит. Спрашиваю, что за люди? «Солдаты, от тифа померли. Хоронить некому». Вот, думаю, забота о нашем брате. Даже в земле места нет. А в самом Омске господа офицеры пируют.
— Будет и им похмелье, — сумрачно отозвался кто-то с верхних нар.
— Погоди, Сергиенко, не мешай, — прервал товарища сидевший рядом с Андреем солдат. — Рассказывай, служба, дальше!
— Хорошо… хожу по улицам Омска, смотрю, разные господа с дамочками на рысаках катаются — им и война нипочем.
— Факт, — стукнул кружкой о нары немолодой солдат Костюченко Федор, призванный недавно в полк. — Мы вот воюем, а они пируют. Им пышки, а нам шишки. Так я говорю? — Федор обвел взглядом товарищей.
Андрей вел беседу осторожно, изучая настроение солдат. Рассказал о переходе отдельных частей на сторону Красной Армии, о партизанском движении в тылу, о деятельности Урало-Сибирского бюро РКП(б) и той огромной помощи, которую оказывают партизанам рабочие горного Урала.
— Через караульный пост можно не ходить, — провожая его, сказал Костюченко. — В заборе есть проход. Сейчас покажу, — Федор направился с Фирсовым через казарменный двор. Прошел колодец и отодвинул одну из досок забора.
— Доска держится только на одном верхнем гвоздике, — устанавливая ее на прежнее место, сказал он. — Приходите завтра вечером. Я позову ребят из соседней роты. У нас народ надежный, не подведем, да и командир, капитан Нечипуренко, не особенно дружит с полковым начальством.
С капитаном Нечипуренко Андрею пришлось столкнуться неожиданно.
Как-то раз, закончив очередную беседу с солдатами, он направился к выходу и был остановлен высоким, сутулым офицером, обходившим в это время казарму.
— Кто такой?
Фирсов вынул удостоверение на имя Клименко.
— Не́чего тут шляться ночью. Если надо кого видеть, приходи днем.
— Господин капитан… — пропуская мимо себя Нечипуренко, начал Андрей.
— Чтобы больше тебя не видел! — не слушая, пробурчал в усы офицер и повернулся к Фирсову спиной.
Капитан царской армии Нечипуренко был старый армейский служака из неудачников, тянувших свою лямку как нечто необходимое. Когда-то он мечтал об академии, был полон надежд, но, потеряв жену, пал духом и безропотно покорился судьбе. Замкнутый по натуре, он весь ушел в себя, смирился с незавидным положением в полку и свободное от занятий время уделял шахматам и своей собаке по кличке «Нерка». В иные дни капитан напивался, пинал ногой шахматную доску и, обняв Нерку, жаловался ей на людей. Собака, как бы понимая хозяина, положив голову на его плечо, жалобно скулила. Пьяные глаза Нечипуренко, разыскав сидевшего в углу денщика-башкира, сумрачно останавливались на нем:
— Юсупко!
Денщик проворно выскакивал из угла и вытягивался перед капитаном.
— Ты за что воюешь?
Козырнув, денщик чеканил заученные слова:
— Наша воюет, чтоб на неделе был базар, а в год три ярмарки.
— Дурак ты, Юсупко.
Денщик охотно соглашался с пьяным командиром и, помедлив, спрашивал:
— Самовар ставить?
— Ставь, — вяло махал рукой Нечипуренко.
Вечером капитан, подперев рукой давно не бритую щеку, пел заунывно:
Прошло недели две с тех пор, как Андрей начал вести работу среди солдат.
В третьей роте первого батальона полка имени Шевченко создалось уже крепкое ядро революционно настроенных солдат. Прокламации и воззвания Урало-Сибирского бюро РКП(б) и Челябинского подпольного комитета появились и в других подразделениях.
Полковое, начальство встревожилось: охрана казарм была усилена, Нечипуренко перевели в хозяйственную команду и на его место был назначен новый офицер, поручик Нестеренко. Выходец из кулацкой семьи с Поволжья он жестоко расправлялся с революционно настроенными солдатами, мстил им за отца, имущество которого было конфисковано красными. Небольшого роста, круглый, как шар, Нестеренко, казалось, был наполнен жидкостью, — стоит проткнуть, и она хлынет из него, как из бочки, отравляя воздух зловонием.
Первая стычка Нестеренко с солдатами произошла во время учения во дворе казармы. Юсуп Валеев, бывший денщик Нечипуренко, откомандированный в строевую часть, сделав неумелый выпад со штыком, поскользнулся на талом снегу и упал.
Взбешенный Нестеренко дал солдату пинка и заорал на весь двор:
— Скотина! Владеть штыком не умеешь!
Валеев с трудом поднялся с земли и, ощупав ушибленное колено, стоял с низко опущенной головой.
— Начинай сначала!
— Не могу, нога болит…
Резкий удар в лицо заставил Валеева пошатнуться. В тот же миг он взметнул штык на офицера.
— Собака! Кишки пускам! — выкрикнул он и, побледнев, двинулся на Нестеренко.
— Сволочь! Солдат бить? — послышались крики. — Царские порядки устанавливать. Дай ему, Валеев, по башке, а я прибавлю! — Костюченко с винтовкой наперевес шагнул из строя. Шум нарастал.
Нестеренко трусливо попятился к стене казармы, но, запнувшись, упал.
— Бараний пузырь!
— Проколоть его штыком!
— В сартир головой!
Волнение перекинулось и на другие роты.
Вечером командир полка связался по телефону со штабом 12-ой Уральской дивизии, и полк было решено перебросить к линии фронта, на один из участков реки Белой.
Глава 26
Ночь была теплой. Изредка накрапывал дождь. Подняв воротник шинели, Андрей зашагал быстрее. Пройдя бани Барского, свернул на Уфимскую улицу. Вскоре он оказался в яркой полосе света уличного фонаря и неожиданно был остановлен двумя офицерами.
— А, студиоз! Ты все еще в Челябинске? Почему в солдатской шинели? — хлопнув фамильярно, по плечу Андрея, спросил один из них.
Фирсов узнал своих попутчиков, ехавших с ним в одном купе из Омска.
— Служишь? Или студенческую форму пропил? А? — забросал его вопросами один из офицеров. — Знаешь, сегодня мы с Костей решили кутнуть, — продолжал он, кивнув головой на приятеля. — Идем с нами в ресторан!
Фирсов отказался.
— Ну нет, брат, шалишь, мы тебя не отпустим. Ты что, выпить за победу над красными не хочешь? Костя! На абордаж студиоза! — второй офицер бесцеремонно подхватил Андрея под руку и потащил к стоявшему на углу ресторану.
Свободных мест не было. Выдернув стулья из-под сидевших за столиком штатских, офицеры позвали официанта.
— Платите, господа, деньги и марш отсюда! — скомандовал Костя.
Штатские запротестовали. Андрей хотел незаметно уйти, но рука первого офицера держала его крепко за плечо.
— Икры, графин водки и сигарет, — распорядился второй офицер подошедшему официанту и подвинул стул Андрею. — Садись, студиоз, рассказывай о богатствах земли Уральской, да, впрочем… — офицер махнул рукой, — все пойдет Уркварту, — и, грузно опустившись на стул, затянул хрипло:
— Эх, студиоз, тоску наводит эта песня… напьюсь я сегодня до чертиков!
Не слушая офицера, Андрей с беспокойством поглядывал на дверь, в которую входили все новые посетители. Официант принес водку и закуску.
— За славу нашего оружия! — поднимая бокал, произнес Костя.
Андрей извинился и вышел в гардеробную:
— Простите, забыл платок. — Возвращаясь, заметил за столом третьего офицера.
— Знакомьтесь, поручик Гирш, глаза и уши Челябинска, — произнес, ухмыляясь, приятель Кости.
Андрей насторожился. «Контрразведчик», — промелькнуло у него в голове. Сухо поклонившись, Фирсов занял свой стул.
Вскоре появился второй графин. Взглянув на часы, Гирш заторопился и, вынимая бумажник, уронил на пол записку.