Старший Новгородцев ехал впереди и, поправляя изредка ремень винтовки, висевшей на спине, зорко оглядывал местность. Время было тревожное. В ближайших от станицы поселках Луговском и Подуровке Советы еще не были организованы, там попрежнему хозяйничали атаманцы. Да и в самой Усть-Уйской влияние дутовцев и местных богатеев было сильно.
— Сейчас дело пойдет быстрее, — продолжил начатый разговор Михаил, — главное, чтобы ты как уполномоченный губкома был с нами. Шашкой мы владеть умеем, а вот слово сказать народу, да так, чтобы оно дошло до души, мы не мастера.
— Да и я не хвалюсь, — заметил, улыбаясь, Виктор.
«Видать, дельный парень», — подумал одобрительно Петр и придержал коня.
— Ты в первую очередь расскажи казакам о декретах Советской власти, а я — что говорилось на съезде.
Некоторое время ехали молча. Белоснежная равнина сливалась с горизонтом. По ней изредка кружились снежные вихри. Мороз крепчал.
Виктор глубже натянул на голову башлык и, придерживая лошадь, спросил Михаила:
— Давно с фронта?
— Вместе с брательником, с семнадцатого.
— Ну как, изменилась за это время станица?
— Как стояла, так и стоит, — усмехнулся младший Новгородцев. — Раньше правил атаман, и сейчас он сидит в управе со своими дружками.
— Наших активистов много? — продолжал расспрашивать Виктор.
— Человек около двадцати.
— Михаил, ты забыл про Елшанку, — прислушиваясь к словам брата, отозвался Петр.
— Верно, — согласился младший Новгородцев. — Елшанка это часть станицы. Живет там казачья беднота, — объяснил он. — Петр, ты, пожалуй, прав. Елшанка в дружбе с атаманцами не живет.
— Ну вот, слона-то и проглядел, — укоризненно заметил брату старший Новгородцев. — По приезде мы, пожалуй, с Елшанки и начнем, — сказал он Виктору.
Братья Новгородцевы очень отличались друг от друга.
Плотный, коренастый, с широкими плечами, короткой шеей, закутанный в солдатский башлык, Петр смотрел на все серыми глазами из-под густых щетинистых бровей спокойно и серьезно.
Круглое лицо младшего Новгородцева с едва заметными скулами, с задорными, смеющимися глазами, было подвижно и говорило о смелости и отваге. Елшанцы любили Мишку за удаль. Никто не мог так ловко рубить лозу, нырнуть на всем скаку под брюхо лошади, схватить с земли серебряный рубль и проскакать по плацу стоя на коне. Молодой Новгородцев вместе с братом в первые годы войны лихо дрался с немцами. Но однажды Петр привез из одной пехотной части газету и обратился к нему:
— Почитай-ко вслух… а вы, ребята, послушайте, — Петр внимательно посмотрел по сторонам.
В те дни на фронте стояло затишье. Где-то далеко была слышна редкая артиллерийская перестрелка.
Михаил развернул «Окопную правду» и подвинулся ближе к костру. В ней рассказывалось о том, что германская война выгодна лишь капиталистам и несет разорение трудовому народу. Впервые в душу молодого Новгородцева запали слова истины и пошатнули его веру в царский строй.
После февральской революции братья не пропускали ни одного митинга, где выступали большевики.
Когда они приехали домой, станица уже разделилась на два враждебных лагеря. Власть в Усть-Уйской была еще в руках атаманцев. В Троицке, в соседнем селе Дулино и в других деревнях организовались Советы. Надо было что-то предпринимать. Избранные на собрании фронтовиков делегатами на первый казачий съезд, братья Новгородцевы поехали в Челябинск с наказом прислать в станицу организатора.
В помощь им губком партии и направил Виктора Словцова.
В Усть-Уйскую они вернулись под вечер. На улицах было безлюдно. В богатых домах зажигались огни, казачки неторопливо гнали на водопой скотину. Проехав мост, всадники повернули коней на Елшанку и остановились возле небольшого домика, стоявшего на берегу.
— Поживешь пока здесь. Останавливаться у нас опасно, — слезая с коня, сказал Петр Словцову. — Старики здесь надежные: три сына у них в красногвардейском отряде, ушли на Дутова. Давай заходи.
Михаил решил поставить лошадей на отдых, взял их за повод и повернул в переулок.
Хозяин домика, высокий казак, Егор Максимович Летунов провел старшего Новгородцева и незнакомого человека в чистую горенку.
— Ты, Петро, пока ездил в Челябу, наши правленцы решили итти на Троицк. Не мила им, видишь, советская власть, да и фронтовики начали поджимать, — старик Летунов перевел глаза на Виктора. — Вчера казаки были у меня, ждут только вас, спрашивали о вашем приезде.