— Зайди, Евграф, в исполком. Новый секретарь, Христина Ростовцева, вчера о тебе спрашивала. Помнишь, учительницу из Кочердыка?
— А как же, помню, зайду обязательно! Кстати, дела там есть.
Через час, поднимаясь на крыльцо исполкомовского дома, Истомин неожиданно столкнулся с кривым Ераской. Донковский бобыль был одет щеголевато. В новых керзовых сапогах, военной гимнастерке, брюках галифе, с перекинутой через плечо полевой сумкой он был похож на ротного каптенармуса. Простодушное лицо с козлиной бородкой попрежнему смотрело на мир с детской доверчивостью.
— Сорок одно вам с кисточкой! — ухмыляясь, Ераско протянул шершавую ладонь Евграфу.
— Здравствуй, здравствуй, Герасим, — весело заговорил Истомин. — Как она, жизнь-то?
— Лучше всех, — блеснув своим единственным глазом, Ераско выставил ногу: смотри, дескать, обут, одет, и, помолчав, произнес с достоинством:
— Теперь, Евграф Лупанович, я при должности.
— Какой?
— Мы с Федотом Поликарповичем Осокиным трамотом[1] управляем. Он, значит, у меня командиром, а я бумажки разношу насчет мобилизации конного транспорта.
— Ого, ты, оказывается, большим делом ворочаешь, — улыбнулся Евграф.
— А как же, — оживленно продолжал тот. — К слову доведись, потребовалась тебе подвода. Куда сунуться? К нам с Федотом Поликарповичем; мигом коня достанем. Вот только с гидрой плохо, — вздохнул Ераско. — Прихожу прошлый раз к Никите Фирсову. Сам-то старик больной лежит, на ладан, похоже, дышит. Молодого хозяина не было. Встретил меня их доверенный Никодим Елеонский. Сидит за столом, как бугай, сердитый.
— Бумажка, говорю, вам из трамота, товарищ.
— Стало быть, вы мне — товарищ? — прищурил так это ехидно он на меня глаза: — Вы что, тоже духовную семинарию окончили? Изучали… как ее… — Ераско наморщил лоб, — рит… рит… риторику, будь она неладная! — воскликнул он обрадованно, вспомнив незнакомое слова — Потом, значит, спрашивает: — Может, вы Гомера знаете?
— Нет, мол, не знаю такого. Был у нас в татарской слободке торговец Гумиров Ахмет да сбежал. А насчет Гомера не слыхал. А он, контра-расстрига, схватился за бока и давай ржать, как жеребец.
— Забавный ты, ховорит, человек. Гомера в трамотских списках потерял, — и опять за свое: — Гы-гы-ха-ха!
— Балясы точить мне с тобой некогда, а коня представь к девяти часам утра, — говорю.
Взял у меня бумажку, прочитал это самое предписание, потом поставил ребром на стол и пальцем «чик». Бумажка — на пол.
— Какое ты, мол, имеешь право нашу директиву щелкать. Ежели, говорю, за эту самую бумажку Федот Поликарпович тебя из леворвера может стукнуть, тогда как?
— Уходи, говорит, человече, и без тебя тошно, — махнул рукой, облокотился на стол, уставил глаза в угол и бормочет:
— Уподобился я пеликану в пустыне, стал, как филин, на развалинах дома сего… — Вижу, ровно тронулся умом человек.
Христину Истомин нашел окруженной крестьянами, приехавшими из соседних деревень; девушка в чем-то горячо их убеждала.
Увидев Евграфа, она показала ему взглядом на стул. И как только закрылась дверь за последним посетителем, спросила Истомина:
— Как там казаки?
Евграф рассказал о настроении казачества. Одно только беспокоит: идут разговоры о восстании атамана Дутова. Поликарп Ведерников, захватив с собой оружие, уехал с группой зажиточных казаков неизвестно куда. В Зверинской на заборах появились прокламации дутовцев. В степи было неспокойно.
Глава 8
В первых числах июня 1918 года с железнодорожной станции в Марамыш прискакал вестовой. Был он забрызган грязью, от усталости едва держался в седле. Повернул коня к городской площади и, узнав, где уком, галопом помчался по улице. Кинув на скаку поводья, он соскочил с седла и поспешно поднялся на крыльцо укомовского дома.
— Вы Председатель уездной парторганизации? — спросил он Русакова.
— Да.
Незнакомец прикрыл за собой дверь и в упор посмотрел на Григория Ивановича.
— Чехи захватили власть в Челябинске и Зауральске. Большой отряд белогвардейцев двигается по Закамалдинской дороге на Марамыш.
В кабинете наступила глубокая тишина. Тикали на стене ходики. В раскрытое окно из палисадника доносилась шумная возня воробьев. Русаков, как бы встряхнувшись от тяжелой вести, поспешно взял трубку телефона.
— Соедините с председателем исполкома. Федор, ты? Зайди ко мне. Что? Идет заседание? Прервать. Скажи коммунистам, чтоб не расходились!