— Что это?! — как-то подавленно спросил он и сам же ответил: — Это же подставка от одной из пропавших бронзовых статуэток! Я видел ее на фотографии.
Чернов тоже мгновенно узнал дощечку, покрытую темным лаком. Он столько раз рассматривал танцовщиц при подготовке своего дизайнерского проекта, что ошибиться было невозможно.
Находка пришибла его. Он явно не мог предположить такого невероятного варианта развития событий, даже в самом кошмарном сне. В свою очередь Рита сидела с открытым, в буквальном смысле этого слова, ртом.
— Как вы можете объяснить появление этого предмета в вашем офисе?! — уже на полтона выше спросил следователь. — Я весь внимание!
Он использовал кондовый оборот: «этого предмета», — словно подчеркивая наступление в их отношениях какого-то нового, официального этапа.
Федор растерянно посмотрел на Риту, потом опять на Павленко и, все еще не в силах произнести ни слова, недоуменно развел руками.
— Но вы, конечно, знаете, что это?!
— Да, — наконец выдавил Чернов и тут его прорвало: — Это какое-то недоразумение! — завопил он. — Я не крал танцовщиц! Скорей всего, подставку мне подбросили!
— Хорошо, — согласился майор, — допустим. Тогда скажите, кто это сделал?
— Не знаю!
— Вспомните, кто посещал ваше бюро после ограбления? Это не так уж сложно.
Напряженно сморщив лоб, Федор еще раз посмотрел на свою помощницу, но, в отличие от него, она еще не вышла из состояния прострации.
— После ограбления… — словно в бреду повторил он. — Да после того случая в доме Кисина я делами практически не занимался — забот мне и так хватало. И никто ко мне сюда не заезжал. Это точно. Было много каких-то встреч, но все на стороне. Рита, может, кто-то приходил без меня? Вспомни! — это прозвучало почти как мольба.
— Никто к нам после выходных не приходил. Разве что Пупко — это представитель страховой компании… Ну и вы, — посмотрела она на Павленко, — когда допрашивали меня. В смысле, расспрашивали…
— А мог кто-нибудь забраться в бюро без вашего ведома? Скажем, ночью?
— Сомневаюсь…
— Никаких следов взлома?
— Никаких.
— И вы не замечали здесь присутствия посторонних? Ну, не так стоят стулья, перевернуты бумаги.
— Не замечал.
— Может, были какие-то следы на подоконнике — все-таки ваш офис не высоко, второй этаж?
— Вроде нет…
Следователь помолчал, давая возможность Чернову найти еще какие-то объяснения появлению в дизайнерском бюро кошмарной улики, как-то оправдаться. Но так как Федор продолжал молчать, он разочарованно сказал:
— Придется вам пройти с нами. В камере предварительного заключения у вас будет время подумать.
— Но это невозможно!!
— В этом мире все возможно. Не заставляйте меня применять силу.
Было очевидно, что спорить с ним бесполезно. А любые уговоры в данном случае выглядели бы просто смешно. Растерянно оглядев присутствующих, Чернов поднялся.
Подручные Павленко пошли вперед, дабы исключить возможность побега. Один из них бережно нес на вытянутой руке помешенную в целлофановый пакет злополучную подставку. Потом плелся Федор, и замыкал эту процессию сам следователь. В таком же порядке они вышли из бюро на лестничную площадку, и здесь случилось неожиданное.
Едва оперативники стали спускаться вниз, Чернов бросился вверх. Он мчался, как горный козел, перепрыгивая сразу через три-четыре ступеньки. И хотя Павленко почти сразу же побежал за ним, но фактор неожиданности дал Федору фору в целый лестничный пролет.
— Стой! Стой, стрелять буду! — пронзительно закричал следователь, впрочем, даже не делая попытки вытащить пистолет из кобуры, так как это затормозило бы его еще на пару секунд.
Да и смысла в применении оружия не было. Казалось, Чернов все равно обречен, однако на площадке последнего этажа имелась прикрепленная к стене металлическая лестница, ведущая на чердак. Квадратный люк в потолке был закрыт на маленький навесной замок и одного хорошего удара плечом оказалось достаточно, чтобы он отлетел в сторону. Так что Федор успел взобраться наверх и закрыть крышку еще до того, как его преследователи ступили на лестницу.
Павленко подналег на люк снизу, но он не поддался — очевидно, беглец стоял на крышке. А вдвоем приложиться здесь было невозможно.
— Послушай! — тяжело дыша, окликнул Федора следователь. — Ты совершаешь непоправимую ошибку. Это только осложнит твое положение!