— Не надо бы давать вам чаю, не стоите: всю дорогу дремали; на что это похоже! А еще с дамами ехали, куда как любезно!
— Сон в дороге — отрада.
— Ах, Танечка, чего ты только не выдумаешь? Не спи, человек, когда спать хочет! Ведь не всем быть такою бессонною птичкою, как ты, — раздался хриплый, густой голос помещицы. — А я вот и рада бы уснуть, да кашель не дает; привязался, проклятый, другую неделю.
— Это вы, маменька, в жар холодного напились.
— Нет, душенька, не оттого так.
— Хотите папироску? Павел Иваныч! господин философ! я вам говорю…
— Ах, извините! очень вам благодарен.
— "Папироска, друг мой тайный! Как тебя мне не любить!" — запела Танечка, немного фальшивя.
— Татьяна Алексевна! опомнись! где мы? в каком месте? Кажется, не песни петь сюда приехали.
— Ах, виновата — забыла.
Между тем мальчики о чем-то зашумели между собой.
— Вон ученики-то ваши уж скоро подерутся, — прибавила она.
— Господа! в чем дело? Ай-ай! какой стыд так шуметь! Ваня! поди сюда! мне хочется с тобой поговорить…
— Боже мой! что тут за ватага? они покою не дадут! — сказала Татьяна Петровна. — Пересядь, Генечка, на другое место, чего слушать!
Я встала и отошла к окну. По монастырскому двору шло несколько монахов; их черные фигуры таинственно рисовались в вечернем сумраке; плакучие березы разрослись широко и развесисто по ограде; сквозь тонкую сеть их веток проглядывал рог молодого месяца, сливая свой трепетный свет с отблеском потухавшей зари; в окнах келий мерцали огоньки…
Шум в дверях нашей комнаты заставил меня оглянуться. Каково же было мое удивление, когда я увидела толстую помещицу и за ней Танечку, входящих к нам.
— Татьяна Петровна! Сколько лет, сколько зим не видались! Привел Бог встретиться. Узнаешь ли меня, друг мой?
— Лукерья Андреевна! любезный друг! Тебя ли я вижу? Какими судьбами?
— А вот помолиться приехала. Ведь я потеряла моего Алексея Дмитрича!
— Давно ли? Ах Боже!
— Да уж другой год; с тех пор и Москву оставила, в деревню переехала. Рекомендую мою Танечку. Ты ее еще крошкой видела.
— Поцелуйте меня, милочка! Мы с мамашей вашей очень дружески были знакомы. А это вот — также рекомендую — племянница моя. Геня! познакомься с mademoiselle. Анфисочку-то помнишь, Лукерья Андреевна?
— Как не помнить! Очень приятно видеть.
И барыни занялись рассказами о своей жизни, воспоминаниями о прежних знакомых. Анфиса присоединилась к ним.
Танечка живо и нецеремонно подала мне руку, весело примолвя:
— Очень рада с вами познакомиться! Вы в первый раз здесь?
— В первый. А вы уж бывали здесь?
— Да, в прошлом году, когда после кончины папеньки; ехали из Москвы.
— Вы постоянно жили в Москве?
— Почти постоянно. Ах, вот там было весело! не то что здесь, в деревне. Вы не бывали в Москве?
— Нет.
— Ах, Москва чудный город!.. Какие магазины, бульвары!.. Как весело!.. у нас много было знакомых, — вечера, танцы… Ах, уж лучше не вспоминать!..
— Вы очень скучаете в деревне?
— Да, скучаю иногда. Притом же соседей порядочных нет, никакого рассеяния. А вы чем занимаетесь? много читаете?
— Да, читаю, работаю, гуляю. У нас тоже нет соседей.
— Ну так и вам скучно?
— Я привыкла к уединенной жизни; я выросла и воспиталась в деревне.
— Ну это, конечно, легче. А вот у нас учитель живет, так никогда не скучает, такой философ! Я с ним часто ссорюсь, все хочу рассердить его — ни за что не рассердишь. Все сидит за книгой, даже надоел. Он очень учен, в университете в Москве экзамен выдержал на кандидата, и теперь все учится, все ученые книги читает; половину жалованья на них тратит. Я иногда и книгу-то у него унесу, спрячу… Уж он просит-просит отдать назад.
— За что вы его так мучите?
— Ничего, пусть помучится: это здорово! И она засмеялась.
— Я романы иногда люблю читать, — продолжала она, — стихи люблю, ужас как люблю! Вы знаете эти стихи:
Чудесные! Не знаете ли вы хорошеньких стишков?
— Танечка! Поди позови учителя с детьми сюда. Татьяна Петровна желает видеть детей.
— Ой-ой! как будет тесно, когда мы все сюда заберемся, — сказала Танечка и побежала, сверкнув на меня своими быстрыми глазками и примолвя с улыбкой: "До свидания!".
Я знала, что он сейчас придет, а я не осмелюсь даже подать вида, что знаю его! Что сказала бы Татьяна Петровна, если б узнала, что это тот самый молодой человек, присутствие которого поставило меня когда-то "на краю пропасти", от которой она так торжественно спасла меня! Узнает ли он меня? И если узнает, как он выразит это?