— Не могу. Вы меня не исправите, мы только поссоримся… Вот вы и теперь меня разозлили; прощайте, мне нужно успокоиться.
Она отошла и стала ходить по противоположной тропинке, напевая вполголоса:
— Наконец-то! Боже мой, какое мученье! видеть вас и не сметь показать, что я узнал вас, что я рад, что я, Бог знает, как я рад! я нарочно рассердил ее; я знал, что она убежит.
— Мне было не легче вашего.
— И вы узнали меня?
— Я еще в коридоре узнала вас.
— А я-то, я-то! преспокойно пил чай, когда вы были тут, за стеной… Ну как вы? вы теперь у Татьяны Петровны; вижу по черному платью, что у вас не все благополучно.
— Да, тетушки уж нет на свете.
— Хорошо ли вам у Татьяны Петровны?
— Покуда ничего…
— Целых пять лет прошло после разлуки с вами! из девушки-ребенка вы сделались девушкой взрослою. Теперь, когда всматриваюсь, нахожу, что вы мало изменились наружно, хотя и пременили прическу; лицо все то же, те же глаза, та же улыбка… Боже мой! Боже мой!
— Вспоминали ли вы иногда обо мне?
— Вы спрашиваете! уж верно больше, чем вы… Я уже не был ребенком, когда узнал вас и… чувство мое было определеннее, глубже. Ну, как же вы провели эти пять лет? много нового случилось с вами в это время?
— Да, много нового, грустного…
— И радостного?.. Не правда ли?
— Пожалуй, и радостного, если считать немногие отрадные минуты…
— Немногие, почему же немногие?.. Так неужели вы не совсем забыли меня? — спросил он меня.
— Я всегда с отрадой вспоминала о вас, даже и тогда…
— Даже и когда? — живо спросил он.
— Даже и тогда, когда любила другого… Он вздрогнул.
— Любили! разве это уже в прошедшем? значит, вы не долго были счастливы? Ну а он, много любил вас? он должен был любить вас, не правда ли?
Вся оскорбленная любовь моя к Данарову вспомнилась мне, и сдавило сердце тяжелым чувством… Волнение, принуждение, выдержанные мной в продолжение почти целого вечера, утомительно подействовали на мои нервы: я неожиданно горько заплакала.
— Ах, — сказал он с каким-то особенным, печальным выражением, — это была уже не шутка!
— Что вы хотите этим сказать? — спросила я вспыльчиво, — что же было шуткой? неужели я способна шутить самыми лучшими чувствами?
— Да, это вы! точно вы, я узнаю вас… Виноват, если я ошибся! И как рад быть виноватым!
— Прекрасно! — сказала Танечка, подкравшись к нам при последних словах, — прекрасно! И вам не грех, не совестно! Павел Иваныч! неужели вы не знаете еще меня? мучиться, скрывать и не сказать мне! вы давно знакомы, любите друг друга, а я вас стесняла, я не могла доставить вам до сих пор случая поговорить свободно! Бог с вами! вы не знаете, что он для меня делает, — обратилась она ко мне, — без него я не переписывалась бы с моим Виктором; он пишет мне на его имя, и Павел Иваныч, такой добрый, согласился доставлять мне это блаженство! и после этого… Как вам не стыдно… Бог с вами! Бог с вами! Как у вас достало терпения! я бы с ума сошла на вашем месте. Влюблен, встретился нечаянно после долгой разлуки — и молчит!
— Татьяна Алексеевна! вы говорите все, что придет вам в голову, я такой же истинный друг Евгении Александровне, как и вам.
— Неправда, я слышала, что она сейчас говорила. Ведь неправда? — спросила она меня.
Я молчала. Танечка неожиданно поставила нас обоих в неловкое положение.
— Видите? что? она не отвечает.
— Не на всякий вопрос можно отвечать, — сказал он.
— Нечего вам вывертываться… То-то вы давеча вспыхнули, когда услышали ее имя! то-то и она отошла в угол, как вы входили, и после была так печальна и рассеянна! ништо вам! сами себя наказали!
— Господа! пора домой! — закричала нам из окна Анфиса Павловна.
— Прощайте, Евгения Александровна! — сказал Павел Иваныч, — тяжело и горько мне думать, что не дальше как завтра, мы разойдемся опять в разные стороны. Бог знает, когда опять встретимся!
Молча возвратились мы все трое в дом и вскоре разошлись.
На другой день, когда мы только что встали и собирались идти к обедне, Анна доложила Татьяне Петровне, что кучеру нужно видеть ее.
— Что такое? не лошадь ли захворала? — тревожно спросила Татьяна Петровна. Позови его сюда.
Кучер объявил, что карета требует починки.
— Как же ты вчера не сказал? чего же ты ждал целый вечер?
— Да вчера кузнеца-то не было дома-с.
— Скоро ли же он починит?
— Да завтра к утру будет готова-с; оно, пожалуй, и сегодня к вечеру, да ведь к ночи-то, я думаю, не поедете.