Но даже не эта замена вывела из равновесия Александра Александровича. Ему действительно было, мягко выражаясь, наплевать, кто у него первый штурман. Кто второй. Кто третий. Он ничуть не рисовался и не передергивал, когда говорил об этом Игорю Карасеву. Лишь бы старпом делал свое дело. Это — единственное условие, если не считать тех, личных, условий, которые Сомов сразу же выложил новому штурману.
Новый старпом вручил капитану еще одно предписание: не выходить в рейс без первого помощника, то есть без помполита.
Приезд помполита, вероятно, был рассчитан парткомом на основании данных службы эксплуатации, но порт несколько опередил график погрузки судна. И вот теперь капитан Сомов, экипаж, судно уже битых три часа простаивали в Клайпеде, ждали помполита.
С точки зрения Александра Александровича, помполит был вообще… как бы это точнее выразиться… — ну, необязательной фигурой в составе экипажа. Плавание без помполита шло куда спокойней, снимало с экипажа (да и с капитана тоже) дополнительное напряжение от собраний и слишком деятельного функционирования множества общественных организаций. «Ока» плавала без помполита уже два рейса, и Сомов не ощущал ровно никаких неудобств.
Такая точка зрения и тягостное торчание у причала, когда ни на берег не сойти, ни в море не выйти, оказались хорошими детонаторами. И взрыв капитанского негодования, пока еще внутренний, уже произошел. Не зная еще, что представлял собой вновь назначенный помполит, Сомов уже не мог о нем думать сколько-нибудь спокойно. Его раздражало также и то обстоятельство, что уже сам факт вынужденного ожидания помполита заранее придавал его появлению на судне оттенок определенной серьезности, внушительности, даже торжественности. Александр Александрович отличался некоторой мнительностью. И когда он, в своих мысленных выкладках, пришел к этому выводу, то, сам для себя, произнес вслух: «Черт бы его побрал!» Александр Александрович взглянул на циферблат, потом на пустынный причал: «Можно подумать, что судно без помполита имеет по меньшей мере отрицательную плавучесть!»
В половине второго на борт прибыл лоцман, потом к внешнему борту «Оки» ошвартовались один за другим два буксира. И почти в ту же минуту из-за груды угля на причале появилась фигура с чемоданом.
«Ага, изволили прибыть!» — мысленно и не без некоторого злорадства воскликнул капитан Сомов, рассматривая через иллюминатор широкоплечего мужчину в шляпе.
Поравнявшись с носом судна, мужчина замедлил шаг, прочитал, видимо, название на борту и остановился. Задрав голову, он с живым интересом принялся рассматривать «Оку».
Дабы не портить себе кровь, Александр Александрович отошел от иллюминатора. Сомов давно уже не помнил, во всяком случае вслух не вспоминал, когда и как увидел он свой первый пароход. Он давно уже относился к судам, на которых плавал, деловито, без сентиментальной шелухи.
Через несколько минут в дверь капитанской каюты постучали, и старший штурман доложил:
— Товарищ капитан, на борт прибыл первый помощник.
Сомов в эту минуту с неудовольствием думал, что он, хоть и заранее зол на этого чудака с чемоданом, однако и доволен, что не нужно будет объясняться с пароходством: еще бы полчаса — и он ушел бы в море без помполита. На голос старпома Сомов гневно повернул голову, хотел сказать: «Прекрасно, теперь мы, наконец, оторвемся от причала». Но в каюту вслед за старпомом вошел атлетически сложенный мужик со спокойным широким лицом. Сомов взглянул на него исподлобья — и промолчал.
— Знаменский Николай Степанович, — протягивая капитану руку, сказал помполит.
Сомов несколько помедлил, словно прикидывая, имеет ли этот человек основания первым подать руку, потом коротко пожал ее. На лице капитана лежал отпечаток раздраженности и пренебрежения.
— Приехали? Ну, хорошо, а то мы заждались… Идите устраивайтесь, отдыхайте, смотрите судно. Поговорим потом. Сейчас мне некогда, скоро отход.
Помполит посмотрел капитану в глаза и, не сказав ни слова, вышел из каюты.
«Из бычьей породы», — коротко резюмировал свои впечатления Александр Александрович и принялся ходить из угла в угол обширного кабинета.
Собственное резюме заставило Сомова задуматься. Себе он верил. Даже раздражение его поутихло. Александр Александрович был твердо убежден, что по физиономии, фигуре, осанке человека можно судить о характере. И сам почти не ошибался в своих предварительных умозаключениях. В данном случае в основе характера нового помполита несомненно лежали упрямство, решительность и солидная проломная сила. Нужно как следует присмотреться к помполиту, решил Сомов. «Бык есть бык. Выясним его бодливость», — закончил он свои размышления и поднялся на мостик. Лоцман уже стоял в ходовой рубке.