Ю. П. НАСЕНКО
В СТОРОНЕ ОТ ТУРИСТСКИХ ДОРОГ
(ПО ИНДИИ)
М., Главная редакция восточной литературы
издательства «Наука», 1964
В КАШМИРСКОЙ ДОЛИНЕ
Мало мест на земле столь живописных, как Кашмир на севере Индии. Но более десятка лет он был почти недоступен для иностранных туристов: на въезд в Кашмир требовалось разрешение Министерства обороны Индии. Нам, небольшой группе советских индологов, пропуска были выданы, и вот мы на пути в Кашмир.
В разгар жаркого сезона, когда ртутный столбик на термометре Цельсия показывает сорок пять градусов, путешествие по Индии поездом, даже в отдельном вентилируемом купе, весьма изнурительно. Можно представить, какой ад в переполненных общих вагонах, которые штурмуются на каждой станции. От Патханкота, конечной станции железной дороги, нужно проехать более четырехсот километров автобусом до столицы Кашмира — города Сринагар. Только выехали — попали в пробку на пропускном пункте, где скопилось много паломников-индусов, идущих к «святым» местам в Кашмир или возвращающихся оттуда. До города Джамму — первая сотня километров пути — дорога была сравнительно пологой, а затем опа стала извиваться таким серпантином по горному кряжу Пир-Панджал, отделяющему Кашмир от остальной Индии, что можно было только удивляться шоферу: крутя баранку то до отказа вправо, то резко влево, он не закрывал рта — разговаривал или пел песни.
После дня утомительного пути прибыли в небольшой торный поселок Банихал. Наш беззаботный шофер предлагал ехать дальше, чтобы к середине ночи прибыть в Сринагар, но большинство пассажиров, заглянув с опаской в бездонное ущелье, по краю которого вилась дорога, предпочли дождаться утра. Ночь провели на постоялом дворе под многообещающим названием «Новый парижский национальный отель».
Почти сразу за Банихалом тоннель длиной около трех километров, строительство которого закончено недавно. Старый тоннель, построенный еще в 1920 году, был значительно короче, но вход в него находился гораздо выше, за снеговой линией, и единственная транспортная артерия, соединявшая Кашмир с остальной Индией, в зимние месяцы оказывалась отрезанной.
Тоннель кончился, и открылась изумительная панорама Кашмирской долины шириной более семидесяти километров и длиной около ста тридцати, окруженной со всех сторон высокими горами. На севере и востоке — снежные пики Гималаев, и среди них один из высочайших на земле — Нанга-Парбат («Голая гора») высотой 8126 метров. Утреннее солнце, поднимавшееся из-за горных вершин, увенчало одну из них золотым нимбом.
Спустившись в долину, автобус резво покатил по шоссе, обсаженному высокими тополями. До Сринагара пришлось ехать еще семьдесят километров, хотя сверху казалось рукой подать.
По обеим сторонам шоссе мелькали ниточки оросительных каналов, полоски полей риса, пшеницы, шафрана, поодаль виднелись утопавшие в садах деревни, иногда можно было различить домики, окруженные огородами. Все это напоминало сельский пейзаж из дореволюционной хрестоматии.
Прибыли на туристскую станцию — огромное запустелое здание в форме буквы «П». Пост роили его в годы второй мировой войны, когда был большой наплыв туристов. В справочнике «Ключи к Кашмиру», изданном в Сринагаре в 1957 году, сообщается, что «в один только год в долину устремилось по шоссейной дороге и по воздуху около 40 тыс. гостей, большей частью американских солдат, имевших массу средств на расходы. Клубы, дома-боты, отели были полны. Деньги текли рекой. Ремесленники работали сверхурочно: Кашмир никогда не знал прежде чего-либо подобного».
Во дворе туристской станции нас окружила шумная толпа владельцев лодок — домов-ботов. Каждый старался перекричать остальных, доказывая, что только на его лодке нас ждет «райская жизнь»; некоторые потихоньку порочили своих конкурентов. Один из лодочников подвел нас к большой доске на стене и просил удостовериться, что его имени там не значится. На доску заносился для всеобщего обозрения «черный список» с именами владельцев лавок, ремесленных мастерских и лодок, уличенных в мошенничестве. Последний довод лодочника возымел действие, мы остановили на нем свой выбор и не пожалели об этом: хозяин оказался исключительно честным. Так, хоть на короткое время, мы обрели «дом» в Сринагаре — трехкаютную лодку.
Место нашего жительства зависело только от нас: стоило лишь сказать слово, и наш дом бечевой был бы перетянут туда, куда нам бы вздумалось, — не нужно даже упаковывать, перевозить и раскладывать багаж. Но нас вполне устраивал канал под названием «Аллея чинар» (чинара здесь настолько распространена, что лист этого дерева считается эмблемой Кашмира), где бот стоял на приколе. К боту была пришвартована маленькая лодка с одной каюткой — в ней ютилась семья хозяина. И он считал, что ему очень повезло: к берегу жались сотни домов-ботов с самыми причудливыми названиями (наша лодка называлась «Цветок жасмина») и одинаковыми вывесками-объявлениями — «Сдается в наем». В Сринагаре две тысячи таких домов-ботов.
Устроившись на лодке, мы по совету хозяина отправились на холм Тахт-и-Сулейман («Трон Сулеймана»), возвышающийся на триста с лишним метров над городом. На вершине холма один из старейших индусских храмов — храм Шанкарачарья, построенный в VI веке. Когда-то сюда вела каменная лестница, но одному из правителей Кашмира понадобились каменные плиты для мечети, и лестницу разобрали. Подниматься было трудно, но зато мы увидели Сринагар с высоты птичьего полета и смогли разобраться в географии города. Это очень помогло потом в наших странствованиях по Сринагару.
Город состоит из трех частей: старой — с узенькими переулками и глухими стенами, скрывающими дворы и жизнь их обитателей; новой — с административными зданиями, пустующими гостиницами и магазинами без покупателей, и водной части. В Кашмирской долине немало населенных пунктов, где лодка — единственное средство сообщения. В Сринагаре, который иногда называют «Венецией Азии», очень много воды: река Джелам (девять деревянных мостов переброшено через нее), несколько озер и лабиринт каналов, соединяющих реку и озера. Значительная часть двухсоттысячного населения Сринагара живет на воде в лодках: там работают, едят и спят. Здесь можно увидеть и такое, чего, пожалуй, нигде больше не увидишь — плавучие огороды. На заросли водорослей, растущих со дна озер, набрасывают срезанные в других местах водоросли, насыпают землю и сажают бахчевые культуры — арбузы, дыни, огурцы, помидоры. Обрабатывают эти огороды и убирают урожай с лодок.
Острую нехватку земли в Кашмире не ликвидировала и аграрная реформа, более радикальная, чем в других штатах Индии. Законом 1950 года максимальный размер земельного владения установлен в 22,75 акра (более 9 гектаров). Излишки земли сверх этого «потолка» — общей площадью 230 тыс. акров (92 тыс. гектаров) — были изъяты у помещиков без выплаты компенсации и распределены между безземельными крестьянами.
Своего продовольствия в Кашмире не хватало. Его приходилось ввозить и выдавать по карточкам в специальных магазинах, получавших государственную дотацию. Карточная система, введенная в Кашмире еще в годы войны, действовала более пятнадцати лет, причем цены на рис и муку по карточкам были в полтора раза ниже рыночных. Основная пища кашмирцев — рис и овощи. Хотя в Кашмире даже высшие слои брахманов-священнослужителей, отступая от религиозных законов индуизма, едят баранину, мясо — роскошь, доступная кашмирцам только по большим праздникам. На сахар карточки не отоваривались. Правда, кашмирцы предпочитают чай с солью. Чаю здесь пьют много (большей частью зеленого), причем кипятят его в самоварах. Интересно, что кашмирский самовар сохранил не только полностью конструкцию тульского самовара, но и русское название.
Выдавались в Кашмире также карточки на дрова. В зимние месяцы, когда морозы достигают подчас шестнадцати градусов, правительственные учреждения переезжают в Джамму, а населению, остающемуся в долине, приходится очень туго. Недаром кашмирская пословица гласит: «Хима дари — хама дари» («Топливо в доме — все есть в доме»), Кашмир очень богат лесами. На склонах гор, окружающих долину, — заросли бука, дуба, клена, голубой и гималайской сосны, серебристой ели, березы, орешника и других пород. Но подвозить топливо не на чем, и его не хватает.