Когда шла к тоннелю, показалось, что в стеклянном узком коридоре перехода, перекинутого над путями, стоит, прильнув к стеклу, вглядываясь вниз, в пустынный перрон, Павел. Но, войдя в переход, увидела, что он безлюден.
— Далеко до аэродрома? — сухо спросила у таксиста, захлопнув дверцу.
— Улететь хотите? — поинтересовался он, осторожно выбираясь из толчеи привокзальной площади.
— Нет, просто так прокатиться, — раздраженно ответила Оксана, наблюдая, как от края тротуара вслед за ними от освещенного подъезда вокзала отъехала лоснящаяся черным лаком новая черная «Волга». Человек в меховой шапке, сидящий рядом с шофером, был похож на Павла.
«Уже галлюцинации, — усмехнулась Оксана, — везде он тебе мерещится».
Она отвернулась от бокового окна, села прямо, глядя вперед.
Таксист поглядывал на нее коротко, с интересом.
— Если у вас действительно такое желание имеется, чтобы прокатиться, — я готов. Семь рублей — и все удовольствие, — небрежно заметил он, аккуратно вписывая машину в плавный изгиб поворота.
— Аэропорт так далеко? — удивилась Оксана.
— Три пятьдесят туда, столько же обратно, — таксист повернулся к ней, блеснул в улыбке золотой зуб.
— А почему — обратно? — Оксана забеспокоилась.
— Сегодня ни один самолет не улетел, я час как оттуда — туман. Да это, по-моему, и ехать в Борисполь не надо, чтобы заметить.
Только сейчас Оксана почувствовала, что стекло окна с ее стороны опущено до конца, но воздух, касающийся лица, был влажен и тепел. Мягко сквозь белую завесу светились фонари широкой многолюдной улицы, справа, словно покачиваясь на волнах тумана, проплыло высокое здание на горе.
— Гостиница «Москва», — кивнул назад шофер. — Первый раз в Киеве?
— Первый, — занятая своими мыслями, рассеянно ответила Оксана.
— Лучший в мире город, — гордо сказал шофер, поворачивая на другую, более темную улицу, и, быстрым взглядом проверив, не смеется ли Оксана, объяснил: — Это не я один так считаю. Анатоль Франс сказал, что самые красивые города в мире Ленинград, Киев, Стокгольм и Нагасаки, а он уж повидал.
«Что же делать? Действительно туман. Зачем тогда ехать в аэропорт? А куда? Надо устроиться в гостинице. Переночую. Утром город посмотрю. Кажется, Анатоль Франс прав. Город удивительный», — думала Оксана, глядя на старые деревья вдоль улицы, ощущая на лице свежий и влажный, как дыхание огромного спящего здорового существа, воздух.
— А вот гостиница ЦК — «Киев» называется, — шофер притормозил у высокого светящегося белым камнем здания. — Днем она как игрушка, да и сейчас ничего. Ну что? Все-таки поедете на аэродром?
«Я, кажется, здорово удивила Павла. Надо же было назвать именно эту гостиницу! Да какое это теперь имеет значение».
— В какой гостинице легче устроиться? — спросила она шофера.
Он присвистнул.
— Это, знаете, если только случайно повезет.
— Может, повезет, — упавшим голосом сказала Оксана, — давайте попробуем.
— А мне что! — Он лихо, с ходу развернулся. — В «Днипро» — навряд ли — «интурист». Начнем с «Москвы», потом «Ленинградская», «Украина», «Лебедь», — перечислял он, — это все по дороге, — утешил Оксану. — Можно, конечно, в «Про́лисок» смотаться, но туда, правда, далековато.
Не повезло нигде, даже в «Пролиске», расположенном за городом в сосновом бору.
Оксана уже знала, что фамилия водителя Лекарь, что, конечно, он мог бы ее к себе пригласить переночевать, поскольку сам в ночной смене и развелся недавно с женой. Но жена имеет странную привычку неожиданно появляться в квартире, проверять, как идет его жизнь, и, поскольку в жизни все бывает и люди сходятся снова, пускай Оксана не обессудит.
Оксана его не осудила. Она совсем скисла, сидела молчаливая и растерянная.
— Есть еще «Славутич», новая большая гостиница, вдруг там обломится, — не очень уверенно выразил надежду Лекарь и сокрушенно посмотрел на счетчик. — Другой конец города, — огорчился он. Неудачливость и неприкаянность Оксаны, видно, томили его оптимистическую, деятельную душу, требовали непривычных, усложняющих жизнь порывов участия.
Оксана очень хорошо чувствовала его состояние и была благодарна ему.
— Знаете, не надо в «Славутич», — сказала она, — отвезите меня на вокзал, наверняка есть ночные поезда на Москву.
— Это другое дело, — развеселился шофер, — билетик я вам добуду.
Перспектива быстрого и практичного решения судьбы беспомощной пассажирки, освободив от ощущения пускай необязательной, но тягостной ответственности, вернула ему снова веру в простоту и гармонию мира, а с нею привычное равновеселое расположение духа, и он даже запел тихонько: