этот ворон, он всегда
открывает клюв свой скверный.
Но теперь кричу я первый:
"Никогда!"
***
Топчется по
листьям травы По.
Опускается маятник месяца.
Эзра Паунд. Два взгляда
Отворачиваюсь
от пары собачьей.
Не картина.
Убегаю мимо
возни человечьей.
Сонет 74, Шекспиров
На зоне той ни табака, ни чая,
кровать сосновая, она же туалет,
три пуда тихого отчаянья
и загнанный в одну строку сонет.
Но в строчках тех, что на земле заначил
в какой-то окаянно тихий день,
ты, женщина в ботинках от Версаче,
найдёшь мою тоскующую тень.
Во мне не оскудела к жизни тяга,
как к небу синему пришпилен самолёт.
А смерть земной осадок заберёт,
чем брезгают актёры и бродяги.
Не забывай меня, моя Лолита,
не все поэты судьи и бандиты.
Офелия. Монолог
Ваш ум способен этот, господа,
понять, принять, услышать иногда?
Рапира – взгляд, слог – обнажённый меч,
распалась и течёт свободно речь.
В какой светильник обратился ум –
бред, ужас, помыслов тайфун!
Изящество, образчик образца
принц Дании – до самого конца.
Что потеряла я и что нашла
в орущих бездною его колоколах?
Дерек Уолкотт. Возвращение
И вот в своём ты доме,
в своих дверях и в зеркало своё
глядишь на самого себя,
того, другого, который
когда-то скалил зубы на тебя.
Дай хлеба чужаку
и дай вина родному,
любовно выпейте на брудершафт.
Достань из шкафа пачку старых писем,
черновики стихов и ворох фото.
Не надо вспоминать!
Сдери живьём плоть ветхой амальгамы,
сбрей бороду и празднуй жизнь.
Дилан Томас. В парке
Но всё, что громоздилось в летнем саде,
фонтан, деревья, детвора, ограда,
фигура женщины из гипса голой,
после пустого ланча снова голод,
после дождя благая солнца милость –
всё повторялось перед горбуном
в сторожке старой перед сном,
а может, снилось.
Филип Ларкин. О важном
Забудем этой стройки грязь
и деловые «вира!», «майна!».
Есть в этом мире, милый князь,
свершения, а не случайность.
Присядь на эти кирпичи,
забей нектаром сигарету.
Есть жизнь, мой друг, достойней этой.
Знай, варвар, внемли и молчи!
Филип Ларкин. Время
Знание, что жизнь дала
первое, – угадай попробуй!
Время – это эхо
ухающего топора
над доской для гроба.
Филип Ларкин. Иди сюда
…И вот – спешит под парусом молчанья,
на чёрной палубе немые чайки,
в кильватере не пенится вода.
– Иди сюда!
Филип Ларкин. Улёт
От книг, жены, от подлых вас
я б улетел куда-нибудь на Марс.
Ну, право, всё уже осточертело,
и даже собственное тело,
отдай, любимая, штаны – и полетел я.
Со стороны другой, прикиньте сами,
какой из меня на хрен марсианин?
К тому ж, кому доверит гений слово,
пусть иногда и благородно бестолковое?
Ветер восточный
Из Басё:
Хокку
*
Только на Островах
оставляют в горах
плачущих стариков.
*
Весну провожают
стонами птицы. У рыб
глаза округлены.
*
Вспоминает начало Творения
остров Хонсю.
Вздрагивают колокола.
Памяти поэта Иссё
Могила друга. Осень.
Протяжный ветер.
Одинокий стон.
*
Простились. А
на шляпе надпись: "Двое…"
Слижет её роса.
*
Чернильница –
ямка с росою в камне.
Здесь жил и писал Сайгё.
*
В осеннем дожде
глаза обезьянки,
забывшей лето.
*
В шумный город,
который я оставил,
летит ворон.
*
В аромате цветов
и во мне
эхо колоколов.
*
Цикады звенят
под высоким небом,
а жить им недолго.
*
Весенний дождь
разбавил воздух озоном.
Лень пробуждаться.
*
Нехорошо раздевать пугало,
что ж, под холодным дождём
так иду.
*
Песок на листьях капусты.
Вспомнил о зубах.
Вспомнил о старости.
*
Надолго запомнить:
чай, вино, ночь,
речной ветерок.
*
Старинный храм,
старый сад,
прошлогодние листья.
*
Мир тёмно-серый.
Одинокий сад.
В нём пленный ветер.
*
О чём вы, сломанные хризантемы?
Сила бури морской?
Ваша измятая красота?
*
Ворон тащит
раненое крыло
по первому снегу.