– Что вы хотите, ведь нью-йоркские таксисты – сплошь иммигранты! – вставила Дария таким тоном, словно она была прямым потомком первопоселенцев, прибывших в Америку на борту «Мейфлауэра».
Мина в обсуждении транспортных проблем Нью-Йорка не участвовала, и не только потому, что этого требовал обычай. На самом деле она с нетерпением ждала, когда гостя позовут к столу. «Мы пообедаем, потом, как полагается, выпьем чаю, а потом он уедет домой», – обещала ей Дария, и Мина надеялась, что эта программа будет выполнена в кратчайшие сроки. В конце концов, ей еще нужно было готовиться к завтрашнему семинару по финансовой отчетности. Пока же она исподтишка наблюдала за гостем, который то закидывал ногу на ногу, то снова садился прямо. Бежевый костюм был ему тесноват: мистер Дашти оказался грузнее, чем предсказывали таблицы Дарии. Почему-то Мине отчетливо представились жесткие черные волосы, растущие у него на пальцах ног. Она была уверена, что, женившись, он захочет иметь ребенка уже в первый год после свадьбы, причем непременно мальчика. С таким не поговоришь по душам, проснувшись среди ночи, да и вообще… Наверняка он захочет, чтобы она каждую неделю писала письма на фарси его родным в Иране, причем непременно авторучкой и обязательно – синими чернилами. Он будет требовать, чтобы обед ему подавали очень горячим, а его сын непременно должен будет стать нейрохирургом или знаменитым инженером и жить в Мэриленде со своей женой, которая будет ходить на занятия аэробикой, оставляя Мину присматривать за внуками.
Но Мина не хотела присматривать за внуками, да и Мэриленд ей не нравился.
Вымоченный в шафране золотистый рис был выложен на тарелки ровными рядками. Гормэ-сабзи, хуреш[3] с бараниной, красной фасолью, петрушкой, кориандром, зеленым луком и шамбалой источал дивный аромат. На десерт были сушеные персидские лимоны, от которых рот заполнялся приятной кислотой. К тому моменту, когда обед закончился, мистер Дашти, Парвиз и Дария успели обсудить самых известных политиков (шарлатаны, все как один!), погоду (в Нью-Йорке достаточно солнечных дней, но настоящего тепла здесь почти не бывает), экономику (это важно), здравоохранение (это еще важнее!), химию (у них отыскался один общий знакомый – известный профессор, занимавшийся органической химией), иммигрантов (которые заполонили и вот-вот погубят Квинс), кабельное телевидение (абсолютно коммерциализированное вещание, ни уму, ни сердцу) и телепрограмму «Рецепт дня» (идея неплохая, но поварам, которые демонстрируют свои блюда, следовало бы почаще мыть ножи и половники и не пользоваться грязными разделочными досками). Участие Мины в застольной беседе свелось к тому, что она сказала «хорошо» в ответ на вопрос, как продвигаются ее занятия, «мне интересно» – когда ее спросили, нравится ли ей в бизнес-школе, и «да» – на предложение положить еще риса. Все три вопроса были заданы ее родителями, пытавшимися таким образом вовлечь ее в разговор. Мистер Дашти, впрочем, тоже становился на удивление косноязычен каждый раз, когда смотрел в ее сторону. На подмышках его бежевого костюма расплылись темные пятна, к тому же он то и дело вытирал лоб мятой салфеткой, которую крепко сжимал в пухлом кулачке.
Наконец Парвиз и Дария поднялись, чтобы убрать со стола. Мина бросилась им помогать, но мать с натянутой улыбкой сказала, что они справятся сами и никакая помощь им не нужна. Было совершенно очевидно, что избежать разговора с мистером Дашти ей не удастся. И пока Дария и Парвиз гремели посудой в кухне, Мина сидела напротив гостя и молчала, прислушиваясь к громкому тиканью старинных часов. Мистер Дашти заговорил первым:
– Э-э… мисс Мина… как поживаете?
Мина вскинула взгляд. До этого момента все говорили на фарси, но эти слова мистер Дашти произнес по-английски, и она удивилась, что в его словах нет ни намека на тот певучий персидский акцент, который отчетливо звучал в речи ее брата Кайвона (когда он этого хотел). Мистер Дашти говорил по-английски как стопроцентный американец.
– …Нормально… – машинально откликнулась она, тоже на английском. – То есть я хотела сказать – хорошо.
Гладкий лоб мистера Дашти еще сильнее заблестел в лучах солнца, проникавшего в гостиную сквозь окно. Он кивнул. В кухне заработала посудомоечная машина, и Мина представила, как отец вручную моет медные кастрюли, а мать заваривает для гостя чай.