что меховщик в Муссури даст мне за его шкуру десять рупий.
— Я совсем не знал, что существуют белые тигры, — заговорил опять Андре. — У вас в горах все такие?
— Нет, Андре,—у нас есть еще черные и желтые тигры, из Тераи, белые же заходят к нам из плоских возвышенностей китайского Тибета, но
они встречаются реже других.
—. Какие, однако, храбрые ваши яки! —заметил Андре.—Я не думал, чтобы эти тяжелые животные были так смелы.
— О, они привыкли к подобным битвам, — ответил пагари. — Тем не менее, если бы мы не успели прийти на помощь, они обратились бы в конце концов в бегство, и тигр убил бы одного из них.
Тигра перетащили к огню и сняли с него великолепную шкуру. Между тем, настал день. Путники опять пустили в дело благодетельный чай, и под-
крепив свои силы, караван начал спускаться с Нилы.
Через два часа путники достигли границы вечных снегов. Внизу перед ними расстилалась долина реки Сатледжа, извивавшегося широкой лазурной полосой. Долина эта, напоминающая широкую расщелину, разрезает насквозь Гималаи, открывая широкий путь между Тибетом и доли-
нами Пенджаба. Сатледж течет здесь на высоте шести тысяч футов над поверхностью океана.
Страна Биссагир принадлежит к прелестнейшим уголкам, расположенным на склонах „Оплота Мира". Хлебные растения возделывают здесь у
самых подножий ледников, а плодовые деревья покрывают все склоны гор.
Друзья наши шли некоторое время по густому лесу. Вдруг Гануман соскочил с плеча своего хозяина, быстро взобрался на ближайшее дерево и
принялся жадно пожирать плоды, покрывавшие ветви.
— Что это за плоды? — спросил Миана.
— Это дикие абрикосы, если не ошибаюсь, — ответил Андре.
— Да,— сказал Мали.— Биссагирские абрикосы считаются лучшими в мире. Их сушат и посылают во все страны Индии, где нет этих плодов.
Но Миана уже не слушал дальнейших объяснений. Соскочив с яка, он бросился к другому дереву и быстро очутился на его ветках. Товарищи
его продолжали путь, как вдруг их остановили крики Мианы, который стремительно спускался с дерева, как бы спасаясь от преследования.
— Кажется, Миана встретился с хозяином абрикосов, — смеясь сказал Мали.
Миана, действительно, совсем растерялся от испуга и неожиданности, и бежал сломя голову по склону горы, преследуемый разгневанным собственником. Вдруг он остановился, убедившись, повидимому, в тщетности своих усилий, и превратившись в какой-то шар, покатился вдоль перелеска, не обращая больше внимания на беглеца.
— Это медведь напугал Миану, — со смехом говорили горцы.
Весь запыхавшись, прибежал Миана к товарищам.
— Медведь, медведь! —кричал он в ужасе.
Но страх его вызвал лишь новый смех среди его спутников, хорошо знавших, как неопасен гималайский медведь, питающийся плодами.
Под горой путешественники нашли деревню и простились как с пагари, так и с яками.
— Через два часа вы будете в Пандарпуре,— крикнул им уходя один из горцев.
— Нам предстоит последнее, самое трудное дело, — прошептал Андре.
ГЛАВА XVI
ПЛАН АНДРЕ
В Пандарпуре. — Магаджи, великий жрец. —
Торжественная пуджа. Берта в храме. —
Мали врач
После двухчасового пути по равнине, усеянной садами, друзья наши подошли к Пандарпуру. Город лежал на уступах обширного естественного
амфитеатра, спускавшегося до самых вод Сатледжа и оканчивавшегося с боков двумя мысами, которые вдавались в реку отвесными скалами. Со
стороны горы город защищен полукругом зубчатых стен, оканчивавшихся цитаделями, построенными на скалистых мысах. В главной из этих
цитаделей стоял дворец, высокие фасады его из розового песчаника и многочисленные золоченые колокольни возвышались над всей окружающей
местностью.
— Вот где моя сестра! — воскликнул Андре, глядя на эту волшебную картину. — Как высоки эти стены! Тюремщик выбрал хорошую
тюрьму. У нас мало надежды добраться до ее дверей.
— Если мужество не оставит нас, мы ее осводим, — утешал Мали. — Главное — мы у цели! Теперь необходимо благоразумие, и каждый из нас
должен хорошо помнить свою роль.
Путники засветло вошли в город и вскоре очутились на базаре, где толпилось множество народу. Мали шел впереди с красной палкой и тумрилем. Андре и Миана несли корзины со змеями, а Гануман, испуганный толпой, благоразумно держался в середине. При виде путников, торговцы бросили свое дело, и скоро друзья наши шли, окруженные любопытными. Мали, нисколько не стесняясь, шел по базару и внимательно всматривался в вывески над лавками. Перед одной из них он остановился, величественно повел палкой и направился через расступившуюся толпу к прилавку, за которым сидел старый индус.
— Салям, Гуссейн,— обратился Мали к купцу,— прошу у тебя приюта для меня и моих спутников, от имени нашего друга Тин-то.
При этом имени купец быстро поднялся навстречу путникам.
— Тысячу лет здоровья почтенному Тин-то,— сказал он. — Его друзья — мои друзья, его гости— мои гости. Пожалуйста, войдите.— Потом он крик-
нул толпе: — Идите, друзья, эти иностранцы мои соотечественники.
Купец ввел наших друзей в одну из комнат дома и сказал им:
— Знайте, что отдан недавно строгий приказ, запрещающий впускать в город иностранцев, пришедших из английских владений. Я не могу объяснить себе, каким образом стражи впустили вас в городские ворота, я должен отвечать за вас перед начальником цитадели. Но вы можете быть спокойны, мой друг Тин-то хорошо сделал, направив вас ко мне,—у меня вам нечего опасаться.
— Благодарю тебя, — ответил Мали, — мы воспользуемся твоим гостеприимством только на нынешний вечер и скоро освободим тебя от всякой ответственности. Завтра мы рассчитываем быть у великого жреца. Я имею важное поручение к магаджи, и обратился к тебе потому только, что не
хотел в такой поздний час беспокоить этого сановника.
На самом деле Мали счел не лишним собрать некоторые сведения, прежде чем приняться за исполнение плана, придуманного Андре, и стать
под защиту великого жреца, что далеко не безопасно. Действительно, мучимый любопытством, Гуссейн весь вечер преследовал гостей наивными
расспросами и рассказами, из которых они узнали больше, чем из самого ловкого допроса. Между прочим, Андре узнал, что сестра его, называемая
здесь Дулан-Сиркар, жила в цитадели Эклингар и никогда не выходила иначе, как под сильным конвоем, и что капитан Дода, конвоировавший ее
сюда, только что уехал из Пандарпура в армию Нана-саиба, от которого уже два месяца не было никаких известий. Андре очень обрадовался отъезду
капитана, присутствие которого могло бы разрушить все его планы.
Одевшись на следующее утро в праздничный наряд, наши друзья направились к жилищу великого жреца в сопровождении Гуссейна, указывав
шего им дорогу. Жрец жил в верхнем городе, в обширном дворце, от которого шли в обе стороны длинные крылья с мраморными галереями. Храм красовался наверху гигантской лестницы, каменные ступени которой спускались до реки.
Двор резиденции жреца был наполнен факирами, браминами, служителями, встретившими наших „заклинателей" с таким же любопытством, как и вчерашняя толпа, когда же разнеслась весть, что чужеземцы желают видеть великого жреца,
любопытство сменилось услужливостью. Один из служителей побежал предупредить о них магаджи,
и несколько минут спустя воротился с приказанием ввести чужеземцев.
Великий жрец сидел в большой, богато украшенной зале, на высокой бархатной скамье, окруженный браминами. Увидав входивших в залу
бедно одетых путников, он сдвинул брови и вскричал недовольным голосом:
— Что нужно от меня этим бродягам?