– Была в лесу позавчера? – спросил он прямо. Я кивнула. В горле пересохло, и голос мог выдать волнение. – Туман видела?
Прокашлявшись, я подтянула ноги ближе и укутала их шалью, показывая, что озябла. Быть может, дрожащий голос сойдёт за простуженный?
– Я много раз видела туманы, господин.
– Значит, видела?
Я замотала головой.
– О позавчерашнем дне спрашиваю, – сердился дознаватель.
– Не было в лесу тумана, господин. Солнце слепило, какая стояла ясная погода.
Шагнув ближе, он присел на корточки и уставился мне в лицо:
– Люди видели, как вы со старухой в туман ушли.
– Она не старуха! – получилось визгливо. Я опять прокашлялась, подоткнула концы шали под стопы и посмотрела в глаза сердитого человека. Они были до прозрачности светлые, как будто не растаявшие льдинки, а белки пересекали тонкие красные нити.
– Ну, так что? Скажешь правду? – в голосе дознавателя клокотал сдерживаемый гнев.
Я лихорадочно соображала, кто мог видеть нас? Никто не мог. В долину ходят из деревни пять-шесть человек. Стараются по возможности собираться вместе. Бабушка всех опросила, компанию нам не составили. А уж за просто так в лес никого не заманишь. Собравшись с духом, я выдала тираду:
– Не знаю, кто вас обманул, господин, да только не было тумана. Разве что позади. Так я не оглядывалась. Устала очень. Короб тяжёлый. Жуть! Мы за шерстью ходили в долину. Чудо как хороша. Связать вам рукавицы, господин? Я денег не возьму. В подарок.
Что меня дёрнуло сморозить о рукавицах? Да только сработало. Дознаватель распрямился и хмыкнул, пряча улыбку.
– А удивительного с тобой ничего не случилось? – Я взглянула на него, задрав подбородок. – Например, захотелось чего-нибудь, а оно вот. Как по мановению волшебной палочки. Было? – пояснил он, пристально меня изучая.
Вчера и было. Но я не могла признаться. Что скажу? Мол, ходила с подругой к западной башне, забрела за северную, видела хрустальный лифт с чудищами на лебёдке. Как это прозвучит? Я громко икнула и замерла с задранным подбородком и приоткрытым ртом. Вид мой развеселил дознавателя. Он заколыхался от смеха, сильно выдувая носом воздух и, чуть успокоившись, сказал:
– Ладно, деваха, иди к себе. А то и впрямь простынешь.
Я подскочила, в два шага оказалась в светёлке, высунула в щель голову и спросила:
– А может, перчатки связать? Если надо, меня бабушка научит.
Дознаватель только рукой махнул на меня. Закрыв плотнее дверь, я кинулась мимо напуганной сестрёнки на кровать и закуталась с головой в одеяло. Котя, крадучись подошла, села на краешек:
– Чего им надо?
– Ничего, – голос, приглушённый одеялом, звучал спокойно, – ко всем ходят. Не бойся.
Как же хорошо, что Уилья предупредила меня! Если бы не вчерашний разговор, вряд ли удалось бы провести дознавателя. Можно было торжествовать, но я беспокоилась за бабушку. За дверью снова послышались голоса, на этот раз тихие. Говорили неразборчиво. Потом хлопнула дверь в сени. Котя выглянула в окно и сообщила:
– Уходят!
В светёлку зашла бабушка:
– Ну что, сони? Пора за дела приниматься!
Было приятно слышать её бодрый голос. Я откинула одеяло, подскочила с кровати и бросилась обниматься. Она прижала меня к себе и шепнула на ухо:
– Умница!
Весь день с небольшими перерывами я чесала шерсть. И думала, думала, думала. Кто же такой наш лорд? Человек ли он, вообще? Почему горные тени служат ему? Почему именно сейчас шестилапые чудища объявились в лесу? Зачем лорд ищет укушеных? Горькие неповоротливые думы замедляли работу. Критически осмотрев то, что я успела сделать за семь часов и то, что ещё предстояло, я вздохнула:
– Вот бы вся шерсть была расчёсана, а ещё лучше, уже в нитках!
Вязать мне нравилось куда больше, чем прясть.
Вошла бабушка. Я повернулась к ней, ожидая упрёков, однако она замерла, вскинув брови, отчего лоб собрался в добрую гармошку:
– Лэйла! Как ты умудрилась?
Было чему удивиться. Вместо пышных облаков непряденой шерсти на столе лежали клубки молочно-белых и коричневых ниток. Сердце моё колотилось не только в груди, но и в горле, в ушах и даже в кончиках пальцев. Стоит мне пожелать чего-то, пусть даже шутя, оно мигом исполняется. И это началось после того, как в лесу меня цапнуло чудище. Вот о чём спрашивал дознаватель! Вот чего опасается лорд! Вот почему ищут укушенных.
Бабушка долго теребила меня, спрашивала, говорила, но смысл фраз терялся, не достигая цели. Услышала я только последнее:
– Надо бежать. Как можно быстрее. Завтра, – она взяла меня за плечи, тряхнула как следует: – Собирай вещи. Свои и Котины. Всё самое необходимое. Ей ни слова. Я пойду, нитки продам.
Она схватила корзинку, смела туда со стола все чудесным образом напряденные клубки, строго взглянула на меня и вышла. Вместо того чтобы броситься выполнять поручение, я уселась на лавку, уронив руки на колени. Бабушка права. Такое не скроешь, дознаватели рано или поздно сообразят, что их провели. Но как уйти? Как же мама, папа, брат? Я больше никогда их не увижу? Гуриан мечтал жить в низине, а останется в горах. Родители счастливы, получая день отдыха и возможность повидать дочерей, а теперь лишатся этой радости. Не вздумает лорд мстить нашим родным? Сумеем ли мы пройти через лес? Вдруг чудовища поджидают беглецов?
Меня окликнула сестра, звала ужинать. Котя сварила чечевицы, нарубила в неё крутые яйца и добавила черемшу. Несмотря на переживания, ела я с аппетитом. Не хотелось думать о плохом, но как не думать, когда бросаешь дом, где родился? Будет ли у нас с бабушкой и сестрой возможность вот так посидеть за столом? Где придётся спать следующей ночью? Сумеем ли найти работу? Ведь поддержки от лорда мы больше не получим! Котя нахваливала блюдо собственного приготовления, щебетала о том, как скучает по брату, спрашивала, куда подевалась бабушка, а я помалкивала – не представляла, что отвечать. За приготовления к побегу так и не взялась – решила уговорить бабушку остаться. Быть может, я сумею отделаться от свалившегося на мою голову дара? Что, если переговорить с дедушкой Уильи? Вдруг он сумеет помочь?
***
Следующим утром случилось то, что придало мне решимости. Я занималась Котиными вещами. Она восприняла новость о путешествии с воодушевлением. Немного печалилась, что нельзя попрощаться – считай, похвастать – с подругами. Мой короб ожидал у дверей светёлки, Котин тоже был почти доверху заполнен, я размышляла, взять ли книги. Они прочитаны, а в долине можно купить новые. Однако расставаться с верными друзьями было больно.
– Эдели! Доченька! – послышалось бабушкино восклицание. – Вейс! Гури! Внучек! Как же все разом вырвались-то?
– Мама! Папа! – вспорхнула с места Котя.
Я побежала за ней. В сенях стояли улыбающиеся родители и брат. Мы бросились обниматься.
– Не знаю, что случилось с распорядителем, – басил отец, – на два дня отпустил всей семьёй. Невиданное дело!
Перехватив бабушкин строгий взгляд, я кивнула и спрятала лицо у папы на груди. Да, я очень хотела, чтобы родители и брат пришли. Разве это странно? Теперь, когда дома был зять, бабушка отстранилась от руководства нами. Треволнения последних дней совершенно её вымотали, требовалась передышка.
Вскоре семья собралась вокруг стола на втором этаже. Отец настойчиво расспрашивал, что произошло и почему идут сборы. К моему изумлению, бабушка рассказала всё без утайки. Наверное, ей не терпелось освободиться от чрезмерного груза.
– Ну, вот что, – заговорил отец в наступившей тишине, – сегодня мы никуда не побежим, надо подготовиться. Я часа на три по делам отлучусь, остальным из дома носу не показывать! Уйдём завтра на рассвете.
Он строго посмотрел на Котю. Щёки её вспыхнули – отец угадал мысли, копошившиеся в светлой головке, но уже через секунду сестрёнка прижалась к плечу брата и улыбнулась: