Совсем разозлился змей. Перекинулся, тварью крылатой обратился. Зло рычит, на русалку наступает. Глаза огнём стальным пылают.
– Не боюсь я тебя, – говорит нечисть озёрная. А у самой страх в глазах плещется. Не выдержала взгляда змеиного, развернулась круто, хвостом ударила сильно да водой змея обдала. Уплыла, товарок с собой позвала. На дно ушли, обиженные да голодные.
Стася всё думу думала, как к змею подобраться. Ничего другого не пришло в голову, как Любомирой прикинуться. Пошла к знахарке, в ноги повалилась.
– Сделай меня Любомирой хоть на день! Хоть на час, сделай!
– Что дашь взамен? – без обиняков спросила та.
– Не знаю… Что обычно дают?
– Кто что. Каждый по-разному.
– Всё отдам! – горячо отвечала.
– Так уж всё, – недобро усмехнулась травница-колдунья. – А впрочем… Стребую с тебя должок, как срок придёт.
– Согласна!
– Только крови мне своей дашь. Но помни – что кровью начато, то на крови и закончится. Согласна?
На всё согласна была Стася. На всё! Только не ведала, что такой силой знахарка обладает. Знамо дело, боялись её да стороной хату обходили, не трогали. Выпила зелье гадкое Стаська и вмиг в Любомиру обратилась.
Волосы стали гуще и тяжелой косой за спину опустились. Талия – стройнее, сарафан повис мешком. Ведьма протянула ей мутное зеркало: глянула в него девка и засмеялась. Любомира на неё смотрела, красивая, как всегда, только глаза светились иначе. Злом светились да завистью.
Змей на том же месте ждал, на тайном месте у озера. Ждал, как и каждый день до этого, нервно веточку ломая, когда показалась перед ним Стася-Любомира. Обезумел от радости, в охапку сгрёб:
– Пришла моя любушка…
Да в губы нежные поцеловал.
А Любомира сама бежала к змею ненаглядному. Не выдержало разлуки сердце девичье, безразлично, кто он – змей ли, человек, лишь бы рядом был. Лишь бы в губы целовал да руки не отпускал. Лишь бы…
Хрустнула ветка под ногой, охнула девица.
На месте, только двоим им и ведомом, обнимал да целовал змей другую.
С криком горестным кинулась прочь Любомира.
Очнулся змей, от себя оторвал морок колдовской, в глаза посмотрел – зарычал глухо, отшвырнул девку, словно змею ядовитую. За ненаглядной своей сломя голову кинулся. От горя в змея крылатого обратиться забыл. Не догнал любимую.
Стася же в себя превратилась – не выдержало колдовство силы любви настоящей.
– Отомщу, – выплюнула девка. – Пожалеешь, отродье змеиное!
Любомира к жениху примчалась, чуть в ноги ему не кинулась.
Подхватил её Василь, к груди прижал.
– Спаси меня, спаси, – зашептала. – Женись на мне.
Ничего не сказал Василь. Брови нахмурил да тулуп с гвоздя снял, Любомиру укутал – трясло бедную, как в лихорадке. Назавтра свадьбу велел поторопить.
***
Вот и всё. Теперь она мужняя жена. Как во сне всё было, ничегошеньки Любомира не помнила. Только сейчас очнулась: вот к ней муж войдёт, и станет она навсегда к нему привязана. Поплохело ей. Василь-то себе за столом свадебным ни в чём не отказывал, пил за жену молодую, ох, пил!.. Не люб ей был Василь. Не люб. Зелёные с серебром глаза мерещились.
Пришел Василь в спальню к жене своей да как был, в одежде, на постель повалился. Пьяный, по-хозяйски к себе рукой притянул и захрапел. Тихо-тихо лежала Любомира, тише озера поутру, да ночь не спала, пошевелиться боялась. Разбудить ненароком мужа опасалась. Все думы передумала, чуть глаза не выплакала слезами беззвучными. Как светать начало, высвободилась осторожно. Василь только на другой бок поворотился. Выскользнула и, как была босая, в рубашке одной, в лес понеслась.
Ошиблась она. Ошиблась!.. Единственного, кто дороже отца-матери, рода-племени, единственного потеряла. Себя нелюбимому отдала. Зачем? Что наделала-то?..
На опушке остановилась Любомира. Ещё шаг – назад не вернуться. Вдруг не люба она больше, вдруг не нужна милому своему?.. Оглянулась на деревню – всё там оставляет, всё… мать, отца… ох, и ладно!..
Сомкнулись за ней деревья высокие.
Над деревней солнышко красное встаёт, а в лесу сыро, холодно, темно. Страшно. Тихо – ни человек не вздохнёт, ни зверь не пробежит, ни птица не цвиркнет. Петухам пора проснуться – недалеко ещё убежала, слышно было бы…
Вдруг завыло что-то, заплакало. Заухало, засмеялось злобно, забормотало не по-нашенски. Жуткие тени за деревьями, страсти мерещатся!.. Ещё больше напугалась, ещё быстрее побежала Любомирушка. Вот и место заповедное, от озера недалече. Да только нет никого. Не ждут её больше.
– Я пришла. Пришла… – на землю без сил опускаясь, шептала Любомира, а голоса крикнуть не было. Кто он, человек ли, змей, тварь ли всеми проклятая – всё равно. – Я пришла… Выйди, покажись…
Как всегда, незаметно появился – словно деревья расступились. Подхватилась, к своему ненаглядному на шею бросилась, всем телом прижалась:
– Твоя, твоя, – пересохшими губами шептала, лицо поцелуями покрывала, к любимым губам неумело своими прижималась. – Поздно, но пришла… Забери меня. Куда хочешь – забери, с собой забери, насовсем забери…
От змея пахло квасом и мёдом, и дымом, и чуть-чуть сырой землицей, да ещё чем-то острым, пряным. А губы на вкус, как земляника лесная. Зарывшись руками в волосы смоляные, целовалась среди леса красна девица со змеем, а неподалеку, в Чёрном озере, плескались, шептали-перешёптывались да играли русалки.
С тех пор Любомиру не видал никто.
Мрачнее тучи ходил Василь. Пить начал. К Марьяне да Трофиму заявился, грозился хату поджечь. Думал, они дочку спрятали. Только Марьяна сама от горя почернела. Не знали они ничего.
А Стася маялась-маялась, проклиная Любомиру исчезнувшую, да решила снова за Василём приударить. Второй раз к травнице пошла. Случай улучила да поднесла парню чашу вина пьяную с зельем намешанную, что знахарка из её крови приготовила.
Не успело солнце закатиться, получила Стаська что хотела. Только не так, как мечталось.
Побил после Василь её крепко.
Но от себя не отпустил – в хату привёл, хоть и не женился. Так и жили. Поколачивал часто, переменился совсем. Недобрым стал, пил всё время. Не было счастья Стаське с Василём, да и быть не могло, коли оно на крови да на привороте замешано. Стася по мужикам ходить начала, утешения искать. Василь прознал про это да научил бабу уму-разуму, так отходил – долго отлёживалась. Полегчало – к знахарке снова побежала.
Та только посмеялась недобро.
– Предупреждала же, – говорит, – добром не кончится. Что, отворожить хочешь?
– Нет, – стиснув зубы, отвечала Стася. – Любомире отомстить. Знаю, живет она со змеем со своим, милуется!
– Не виновата она в твоих бедах, – знахарка отвечала. – А про змея ты, девка, молчала бы – мой тебе совет.
– Она одна во всём виновата, виновата, что змей мне не достался. А Василь меня со свету сживает! Жизни нету! Убить хочу змея её.
– Как знаешь. Но помнишь? Что кровью начнётся, то ею и закончится.
– Боишься никак? – усмехнулась Стася.
– Нет, не боюсь, – покачала головой старая ведьма. – Давно на этом свете живу. Мне помирать скоро. Так что дашь?
– Что хочешь бери! Крови надо? Всю забери! – горячо отвечала Стаська.
– Нет, твоей не надо. Твоя не поможет. Через шесть месяцев приходи. Там и поглядим.
Разозлилась Стася, вылетела из избы. Шесть месяцев ждать?! Да потом поняла, что ребёночка ждёт. Не от Василя только…
Ох, смертным боем лупил её мужик. Сильно уж ласковая стала баба да податливая, как мёд, сладкая. Понял, что не его дитя носит под сердцем Стаська-то. Не выдержала та, за жизнь свою испугалась да и рассказала Василю про змея-то. Не поверил поначалу, снова дуру-бабу отлупил. Потом засомневался. Вдвоём к знахарке отправились, она и показала им в зеркале зачарованном змеевы хоромы. И Любомиру, со своим ненаглядным милующуюся.
Словно бес в Василя вселился. Ночь пил, день пил, ещё ночь пил, а наутро к Стаське пришёл, говорит – знаю, мол, отомстить хочешь. И я хочу. За жизни наши неудалые. Да и змея по-любому выловить надо, нечего ему округу тиранить.