Костя бессильно подёргал руками у Лехи перед носом, но тот отмахнулся, как от комара.
– Ну что я говорил! Смотри! – он сунул Марине под нос телефон. – Помнишь, ты в гараже застряла, когда ручка оторвалась? Кто-то шурупчики-то отвинтил! Я не зря расспрашивал, кто у тебя бывает. Ты только одно имя называла – Настя. Настя ручку открутила и аккуратно на место поставила. Расчет, конечно, хиленький был – могла пойти в гараж, могла не пойти. Но если бы пошла – а ты пошла – обратно уже не вернулась бы. Не зря Настя с утра примчалась – посмотреть, получилось ли. Опять же музыка эта. Кто мог знать про вашу любимую песню? Лучшая подруга. Ты ведь ей рассказывала?
Марина кивнула. Ладно, Костя – паршивая овца. Максим вечно его из передряг вытаскивал, долги покрывал. Но Настя? Зачем?
– Да чёрт его знает! – Лёха пожал плечами. – Пойми этих уродов. Это ж не люди, так… недоразумение одно. – Слышь, ты, недоразумение? Если вы свои штучки-дрючки не прекратите, я вас рядком положу и пару раз туда-сюда на своей ма-а-аленькой машинке прокачусь, усек? – Лёха тряхнул Костю за шкирку. Тот мотал головой, словно китайский болванчик, и Леха, еще раз тряхнув его словно грушу, поволок к выходу.
– Ну вот, – Леха вернулся, отряхивая руки, – в позу поставил и придал начальное ускорение. – Он покачал в воздухе ботинком сорок пятого размера.
Марина присела на диван. Все казалось нереальным, зыбким, как сон.
– Ты чего? – Лёха налил в кружку холодный чай.
Марина пожала плечами, с неловкостью вспомнив, как чуть не бросилась ему на шею. Господи, она так одинока!
– Да так… выходит, никому верить нельзя?
Вообще-то, она ожидала ответа «мне можно», но не дождалась.
– Ничего, всё пройдет. Люди, они разные. Хороших много. Я по стране всю жизнь мотаюсь, всяких встречал, но хороших больше. А ты не раскисай. Эти тебя больше не тронут – знаю я их – от страха в штаны наложили, теперь паиньками будут.
Огромным глотком он допил чай и прежде, чем она что-то успела сказать, вышел за дверь, махнув рукой на прощание. Конечно, кто она ему? Максим другом был, а она?
***
Утром Марина критически осматривала в зеркале осунувшееся лицо, тусклые, сбитые в колтун волосы. Н-да! Вот кто на привидение похож! Любой бы сбежал. Нет, ну как она могла поддаться на всю эту мистическую чепуху? Видно, с горя разум помутился, в таком состоянии в любую ересь поверишь. Но ведь владельцы машины умирали? Да. Или это стечение обстоятельств? И ещё ей очень хотелось поговорить с Настей, в глаза ей посмотреть. Неужели всё из-за той истории с повышением? Они обе претендовали на эту должность, но начальство выбрало Марину. Телефонный звонок прервал размышления.
– Смирнова Марина Игоревна? – Казённый и усталый голос заставил её замереть в предчувствии беды. – Старший инспектор ГИБДД…
Она молча слушала, с трудом понимая, что ей говорят – Смирнов Константин и Воробьёва Настя попали в ДТП сегодня рано утром.
Марина поехала в отделение ГИБДД. Долго сидела там, тиская руки, но, в конце концов, дождалась инспектора, выезжавшего на аварию. Ей показали запись с видеорегистратора Настиной машины.
Широко открытыми глазами Марина с ужасом смотрела на экран, на летящую прямо в лоб чёрную смерть с еле различимым логотипом БМВ. Настя, пытаясь избежать столкновения, уходит вправо, налетает на ограждение и дальше только мелькающие в беспорядке кадры.
«Водитель и пассажир скончались от травм, несовместимых с жизнью. Виновник аварии скрылся, номер установить не удалось».
Марина слушала сухой протокольный отчет, ощущая колокольный звон в ушах. Это просто совпадение. Мало ли чёрных БМВ в городе? «Совпадение, совпадение», – твердила она себе, как мантру. Машина смирно стояла на парковке. Марина села за руль, погладила приборную панель, скорее, по привычке. Она иногда думала о той, что умерла здесь, на этом самом месте, и всегда становилось жутковато. Как её звали? Анна, кажется.
– Ведь ты не при чём, да? – прошептала она. – Не при чём? Они сами? Сами? И я не при чём. Не при чём.
Они мчались по трассе куда глаза глядят. Марина то разгоняла машину чуть не до максимума, то еле плелась. Скорость успокаивала, не давала возможности думать ни о чём, кроме дороги. Впереди показался карман, где стайкой сгрудились несколько фур. Ей показалось, она узнала машину! Резко крутанув руль, ворвалась на стоянку. Водилы, курившие группкой, изумленно уставились на неё.
– А где Алексей? – спросила она, кивнув на первый с края грузовик.
Рослый парень в кожаной жилетке бросил под ноги окурок и царапнул её взглядом.
– Нет его, – буркнул он и полез в кабину.
***
Она давила на кнопку звонка так, что онемел палец. Наконец за дверью зашаркали шаги и кто-то, глянув в глазок, помедлив немного, всё же открыл.
– Проходи, – Лёха с мокрой головой, с полотенцем вокруг бёдер, посторонился, пропуская её внутрь. – Извини за вид, я мылся.
– А я думала, пускать не хочешь.
Марина с любопытством огляделась. Просторная комната, не идеально, но чистая – нора холостяка. Из мебели диван, шкаф, стол и полки, много полок. А ещё фотографии, которые висели на стенах, лежали на столе, полу и вообще везде.
Лешка сменил полотенце на джинсы и майку. Трёхдневная щетина уже не украшала его лицо, гладко выбритый, он мало походил на водителя грузовика.
– Ты не в рейсе? – спросила она.
– Перестань, – махнул он. – Раз ты здесь, значит, знаешь, что я не дальнобойщик. Мне Серый звонил, рассказал, как ты его измором взяла, выпытала адрес.
– Зачем тебе это? – Марина пытливо смотрела на него.
Водитель фуры долго отнекивался, мол, не знаю ничего, уж она и грозила, и подлизывалась, он сдался, когда Марина заплакала, и признался, что одолжил машину на пару дней знакомому. А вот зачем это было надо, она надеялась услышать от него самого, от Лёшки. И ещё – кого-то он ей напоминал. Кого?
– Ты меня, наверное, возненавидишь, но так и быть, расскажу. Фуру, сбившую твоего мужа, так и не нашли. Моросило, номеров никто не запомнил. – Он перевёл дыхание. – Это друг мой. Хороший друг. Он ехал с грузом, с липовыми накладными, испугался, что гаишники докопаются, и он не только под статью попадет, но еще и на бабки. Жена у него вторым беременна, вот-вот родит. Нельзя ему в тюрьму. Вот и уехал. Но он же не урод, переживал сильно. Позвонил, рассказал. Я и решил найти родственников, узнать что да как, может, надо деньгами помочь или еще чем.
– Помог? – Она всё не могла посмотреть ему в глаза.
– Ты мне скажи, – Лёшка присел на подлокотник дивана. – Не знаю, Марин. Я тебя увидел, такая испуганная – пять минут до смерти, глаза в пол-лица, ну, думаю, беда совсем. Мне беда.
– Ты поэтому умчался, как ошпаренный?
– Надо было Серёге машину вернуть, ему в рейс, он мне плешь проел. Я бы потом приехал. Честно.
– Ты врал. Так бы и дальше врал?
– Я не знал, как сказать.
– Да ты бы никогда не сказал! А вдруг я в полицию пойду?
– Право твоё. Делай, как хочешь. Друг-то не виноват, муж твой сам под колёса выбежал, ты видела. Это просто несчастный случай. Максима не вернёшь, а мужик на нары сядет, семья без кормильца останется. Он и так себя казнит.
Взгляд её упал на снимок в рамке над рабочим столом. Легко узнаваемый министр обороны пожимал руку мужчине, в котором с трудом, но угадывался лжедальнобойщик Лёха.
– Ты врал. Другом Максима прикинулся. Я поверила. А ещё говорил, что хороших людей много. Где? Где? Пошли вы все!
Хлопнула дверь. Раздался дробный стук каблуков. Лёшка мрачно смотрел в стену и размеренно бил кулаком в ладонь.
***
– Представляешь! – кричала Марина, вжимая педаль акселератора в пол, – он мне врал! Я чего угодно ожидала, думала, может, он женат или ещё что. Но такого – нет! – машина возмущённо ревела в ответ и яростно рвалась вперёд.
Дом стоял тёмный, нахохлившийся. Она почувствовала вину – совсем его забросила. Хотя бы камин надо по вечерам разжигать. Марина щёлкнула тумблер у калитки. Лампочки во дворе не загорелись. Опять что-то с проводкой. А машину-то надо помыть и в гараж поставить. «Я только чаю попью, передохну немного, фонарик найду и всё сделаю», – пообещала она не то себе, не то ей.