Селим умел использовать свою философию жизни и смерти.
В завершении экскурсионного дня они посетили Девичью башню. Люция сделала пару десятков снимков ее снаружи и с 25-метровой высоты, стоя изнутри. Виды вокруг завораживали. Усталость одолевала, но настроение находилось на ступеньке, как одуряющее. Столько эмоций за один день: цветы, поцелуй, песня будоражили девичье сердце до самого дома.
Как самой лучшей девушке на свете,
Я подарю тебе цветы,
Цветы — для королевы красоты.
Глава 17
Чайхана
Одноэтажное здание, отделанное ракушечником, с арочным входным проёмом и такими же окнами отражало самобытность местной архитектуры. Внутри отделка деревом, овальные столики из слэба* в два ряда. На барной стойке в стеклянных баночках томились в ожидании дегустации изысканные сладости. Хозяйка заведения, пышная маленькая женщина, с безграничным обаянием, пригласила за свободный столик в дальнем углу от входа. Вокруг распространялся запах фруктов, трав и табака. И каждый аромат боролся за первенство.
— Ах, Селим, я в цукатном раю!
— Иди, выбирай, что на тебя смотрит, — ответил Селим, усмехаясь и попутно касаясь девушку между лопаток.
Халва нескольких видов, щербет, пахлава, засахаренные фрукты, орехи в глазури и выпечка сводили с ума обоняние и взор. Люция растерялась. Селим, подойдя сзади, наклонился к уху и шепнул:
— Советую попробовать рахат — лукум, они делают его из натуральных продуктов: мяты, барбариса, цитрусов. И вон та марципановая слойка — сплошное вдохновение.
Люция обратила внимание и на цены. Конвертировав в уме манаты на рубли, Люция обернулась к Селиму, сказав вполголоса:
— Тут так дорого!
Он знал, какая она щепетильная в деньгах, но здесь возмущение он вытерпеть не мог:
— Неважно, заказывай все, что хочешь, я оплачу!
— Но Селим, ты и так много тратишься, я сама куплю, — настаивала Люция.
— Не позорь меня, женщина! — прошипел Селим.
И более не обращая внимания на свою спутницу, заговорил с официантом на азери. Люция ретировалась к заказанному столику. Селим еле себя сдерживал, хотелось придушить златовласую спутницу, насколько она привлекала его, настолько и могла лишать терпения. Почему нельзя просто соглашаться с ним, а при каждом удобном случае вступать в полемику, снова он задавал себе этот вопрос. И не контролируя своих желаний, заказал все, на чем задерживался взгляд. Официант лишь успевал поднимать брови от очередной просьбы клиента и едва сдерживал улыбочку при виде этой загадочной парочки. Селима он знал через второстепенных знакомых, девушку видел впервые и сразу понял, что она приезжая. От того ситуация его забавляла ещё больше. Он с удовольствием понаблюдает за их трапезой.
Люция ещё дулась, но подошёл официант с подносом из деревянного спила, сервированным чайной парой, и ей пришлось выдавить улыбку. Расстелив салфетки, поставил блюдца и прозрачные вазочки в виде кувшина. Люция округлила глаза от необычной посуды и взглядом спросила севшего напротив Селима: «Что это?»
На что он тихо произнес:
— Армуду.
Красивое, но ничего не говорившее ей слово. «Армуду» — она посмаковала его, заметив, что официант изо всех сил пытается быть серьёзным, нахмурилась, от чего тот посерьёзнел, а Селим, наблюдая за резкой сменой эмоций обоих, упал на стол и «забулькал». Потому что смех его именно так и звучал. Бармэн ушёл за вторым подносом, а Люция, откинувшись на спинку мягкой тахты, терпеливо стала ждать, когда Селим придет в себя. Немного успокоившись, но все ещё улыбаясь, он протянул свою ладонь, цепляя её пальчики:
— Видела бы ты себя со стороны, милая, ты бы тоже не сдержалась.
— Ну да, я же шут, городской скоморох.
— Не обижайся, прошу тебя.
— Даже не надейся! — и показала ему язык.
Снова, как и в тот раз, его пронзила вспышка желания. Только намного острее, ведь сейчас он уже познал вкус её плоти.
— Не дразнись, иначе тебе же будет хуже, — серьезно предупредил Селим.
— Хотела бы я проверить насколько хуже, — парировала собеседница, сузив глаза.
— Пей чай, а то остынет, — решил сменить тему Селим.
Иначе они вновь заспорят, а он уже устал от пикировок, ему так хотелось любви.
Стеклянный заварочник с золотым ободком в традиции востока уже разыгрывал в себе пьесу из чаинок и цветов, приглашая испробовать своё творчество на вкус и запах. Люция увлеклась созерцанием этой повседневной, но милой картины. Селим разлил чай сам, махнув служащему чайханы, что справится сам. Одновременно кидал в рот орешки кешью в глазури.