После коньяка Золотаев был особенно разговорчив и весел. Он острил, рассказывал довольно пикантные анекдоты, которые он сам называл «тепленькими», философствовал:
— Мы отмеряем годы в своей жизни маленькими или большими попойками, радостными или безрадостными встречами с женщиной. Я предлагаю тост за женщин, приносящих мужчине праздник.
Потом говорили о любви, посмеиваясь над ней и отвергая ее, принимая лишь игру чувств. Особенно горячо эту мысль проповедовали Ольга и Золотаев. Агапов слабо возражал. Дина посмеивалась.
Между тостами за счастливое будущее Золотаев говорил об искусстве, совершенно отвергая его. Но Ольга неожиданно полезла в амбицию, заявив, что и теперь пишут хорошие книги, рисуют хорошие картины, ставят гениальные фильмы.
— Я бы никогда не работала, только читала бы книги, ходила в театр, кино и была бы счастлива, — заявила она.
— Вообще-то человек сконструирован из лени, — поддержал ее Золотаев. — И его протест каждодневной работе закономерен.
— Это уж совсем глупости, без труда — нет человека.
— О, наш милый консерватор! — хмельно смеясь, обратился Золотаев к Агапову. — В мире должны мирно сосуществовать люди, любящие труд, и люди, не любящие его.
— Знаешь, как это называется! — перебил архитектора Агапов.
От волнения он поперхнулся и закашлял, стыдливо зажимая рот ладонью.
Пока Агапов кашлял, Золотаев успел несколько раз примирительно сказать, что не надо его слова принимать всерьез.
— Я предлагаю, — сказала Дина, когда Агапов успокоился, — выпить по последней и пойти танцевать.
Все согласились.
Золотаев с Ольгой затерялись в толпе, и Агапов с Диной не пытались их найти.
Часа в четыре утра веселье пошло на убыль. Люди постепенно стали расходиться. Собрались уходить Дина и Агапов.
Было по-прежнему тепло. Снег все шел и шел, будто кто-то щедро посыпал землю серпантином. Воздух был какой-то домашний, пахло чистыми простынями, когда их только внесешь в тепло с мороза, и яблоками.
В снежной круговерти фонари казались больше обычного, и свет от них был мутен, словно это был вовсе и не свет, а тень от него, которую трудно себе представить, но которая, наверное, существовала на земле, как существует тень жизни, тень мечты, тень красоты.
Дина была в темной цигейковой шубке и песцовой шапочке, очень шедшей ей.
— Я сегодня с ума сошла, — сказала она доверительно, по-свойски Агапову.
— Почему?
— Никогда в жизни столько не пила.
— Вы замужем? — неожиданно, каким-то нелепым голосом спросил он.
Она засмеялась, вскинула на него глазищи и покачала головой — не то укорила, не то этим кивком ответила ему. Потом все-таки сказала:
— Нет, с чего ты взял?
Он заметил переход на ты, но не придал этому значения.
— Просто так спросил.
— Я была замужем, — Дина глянула мельком на Агапова, будто проверяя, стоит ли открываться ему дальше, и добавила: — Муж погиб два года назад. Глупо все получилось. Был в командировке, пошел к знакомым в гости, возвращался в гостиницу сильно выпившим и замерз. Вообще-то он не пил — был слабеньким. Сам врач и так неблагоразумно поступил. Он был одержим и все время пекся о работе. У нас только и есть работа, работа, а душе хочется светлой милости. Да где ее взять?
Город не спал, слышались песни, смех, девичий визг. Изредка молочное, набитое снегом небо озаряли то красные, то зеленые огни ракет.
Они прошли освещенную центральную улицу и свернули в темный переулочек. Агапов осторожно взял Дину за руку, ладонь у нее была сухая и горячая.
В гостиницу Агапов вернулся в полдень, толкнул дверь — номер оказался заперт. Он постучался.
— Рома, это ты? — тихо спросил Золотаев.
— Я. Кто ж еще?
— Подожди минуточку.
Агапов не удивился, увидев Ольгу.
Она стояла у зеркала, все в том же белом платье, в каком была вчера на балу, такая же свежая и убийственно красивая.
— Приветик! — поправляя прическу, обыденно и просто поздоровалась она. — Как новогодний бал у нас, в Анадыре? Как, вообще, отдых? Соответствует будущему времени, когда наступит золотаевская эра отдыха?
— Наверно, соответствует, — грустно ответил Агапов.
Не снимая шубы, он сел на свою кровать.
— Вы почему такой грустный? В доме Дины вы были персоной нон грата?