Сейчас понял старик, как жестоко он обошелся с Рымтылином. Может, за это его и наказали небесные люди, продлив тягостное существование на этой земле?
Теперь соседи боялись его стад: где они проходили, там долго не рос ягель, не оставалось мелких хозяев. Было у Ыппыле пять жен и пять стойбищ. Большую торговлю он вел с американцами, которые приплывали весной на огромных лодках. Богатыми были те люди, много у них было ружей, пороху, чаю, сахару, много было огненной воды, от которой кружилась голова, сердце наполнялось легкостью и человек терял рассудок. Научился Ыппыле понимать язык тех людей, чтобы торг с ними вести выгодно, стали к нему приезжать охотники издалека, обменивать пушнину на патроны и другие нужные для охоты вещи.
Быстро богател Ыппыле. Тогда он был молод, силен, в выносливости не уступал пастухам, когда окарауливал с ними стадо, мог долгие дни лететь на оленьей упряжке к берегу моря, где встречался с торговцами.
Вспоминая все это, старик вздохнул, большой комок подступил к горлу, стало тяжело дышать, помутнело в глазах. «Что это я? — спохватился Ыппыле. — Как женщина волнуюсь. Или сердце мое совсем потеряло мужскую крепость?»
Потом все изменилось. Как неожиданно быстро все изменилось! Ему сказали, что в стойбищах появились люди, но совсем не торговые. Они ведут разговоры с бедными чукчами о том, чтобы отнять у чаучу оленей. Не верил этому Ыппыле, думал: зачем тем людям олени, им пушнина нужна. Говорят, за морем они продают ее очень дорого, выгоду большую имеют.
Потом до него дошли слухи, будто в самом большом стойбище Анадыре стреляют. Идет борьба за власть, и победили те, что ходят с красной материей на палке и ноют какие-то песни.
Забеспокоился Ыппыле. На всякий случай лучшие стада велел угнать глубже в тундру, в сопки, там непросто будет их найти. Со стадами братьев послал: своя кровь вернее.
Но вот стали и к нему приезжать агитаторы. Товарищество в соседнем стойбище организовали. Как-то приехал к Ыппыле сам председатель нового стойбища — охотник Аренто. Он уговаривал его вступить в товарищество. Объяснял, что бедняки всех оленей в одно стадо собрали и теперь стали даже вместе охотиться, а добычу поровну делить. Усмехнулся Ыппыле.
— Сколько каждый хозяин оленей дал? — спросил он.
— Еттыгыргин — пятьдесят оленей, Рахтувье — двадцать. Кто сколько смог. Всего в стаде у нас триста оленей.
Снова усмехнулся Ыппыле.
— Я дам тебе еще сто, и пусть растет твое стадо. Когда оно станет таким же большим, как у меня, я вступлю в товарищество, но только буду главным, потому что моя доля всегда будет больше, чем других.
Ни с чем уехал Аренто. Пастухи Ыппыле даже не стали его слушать. Они привыкли жить в достатке.
Еще несколько зим и весен паслись привольно стада Ыппыле, и он решил, что все осталось по-старому. Он уже хотел посылать к братьям в сопки нарочных, чтобы весной они гнали стада на лучшие отельные места в долину реки Агтатколь.
Но вот в стойбище Ыппыле приехало много людей — и чукчей и русских. Начальник у них был в странной одежде. Когда он снял кухлянку, Ыппыле удивился: раньше он не видел такой одежды. На груди целый ряд блестящих кругляшек. Вначале начальник беседовал с пастухами, потом заговорил с Ыппыле. На поясе у начальника висел точно такой наган, какой подарил Ыппыле самый богатый торговец Аляски — Свенсон. Начальник потребовал тогда, чтобы Ыппыле угнал свое стадо с земли товарищества, иначе его накажут. Ыппыле пытался возразить:
— Разве земля может принадлежать кому-нибудь из людей? Она принадлежит ягелю и траве, а ягель и трава принадлежат оленям. Пусть люди только выбирают, где лучше пасти стадо, места хватит всем. Зачем считать землю своей: ведь она не яранга, ее не перевезешь на нарте, а чаучу должен кочевать по всей тундре.
— Ты брось философствовать! — сказал начальник, и лицо у него покраснело, даже уши набухли, как будто от холода. — Скажи спасибо, что так обошлось. Будь моя воля, не так бы с тобой разговаривал! Если завтра не откочуешь за пределы колхозной зоны, арестую!
Откочевал Ыппыле дальше к сопкам, решил не ссориться. Тундра большая, места и впрямь всем хватит. Погнал он оленей на новые места, как прежде, на пути присоединял к своему стаду мелкие стада. Но это уже были олени не малых чаучу, за которых никто не мог заступиться, а пастухов, вступивших в товарищество.
Как-то зимой в стойбище Ыппыле снова нагрянул отряд. Часть пастухов успела убежать, но Ыппыле не побежал.
Долго везли его куда-то на нарте. Потом в деревянной большой яранге люди, одетые в странную одежду, спрашивали его о стадах оленей, которые он незаконно захватил. Ыппыле не хотел говорить с ними. Не хотел говорить он и со знакомыми чаучу, добровольно вступившими в товарищество. Ыппыле никому не хотел отдавать стада своих оленей.