Позавчера, когда солнце еще не зашло и когда поселок накрыла синяя тень от сопки на северо-западе, они вчетвером возвращались с прогулки и возле гостиницы увидели двух девушек и мужчину в кожаной куртке пилота. Они сразу поняли, что это гости из райцентра, расположенного в сорока километрах.
Лобов шел чуть-чуть впереди и слышал обрывок шутливого разговора. Скрытая неестественность диалога слегка царапнула сознание Лобова, он тогда подумал о девушках как о провинциальных фифочках, которые старались казаться умнее, чем были на самом деле. И вот тут Лобов встретился со взглядом второй, более молодой девушки. Он по-мальчишески покраснел. Через взгляд, как по шаткому, готовому в любое время рухнуть, мостику, через пропасть настороженности и скованности успел пробежать и добрый божок доверия.
И потом, позже, когда они знакомились на глазах у всех, называя друг другу свои имена, он, тридцатилетний, намного старше девушки, назвал себя не Борисом Ивановичем, а Борисом, повинуясь нашептыванию того розоворотого божка. Они сидели всей компанией на крыльце гостиницы, пили чай со смородиновым вареньем, привезенным девушками, а Лобов и Ирина перебрасывались незаметно взглядами, и гладенький божок доверия все бегал и бегал по мостику, радуясь своей веселой работе.
Утром девушки ушли за грибами. Лобов с нетерпением ждал возвращения Ирины, стараясь выглядеть беззаботным и веселым. Наконец в конце дня вернулись усталые грибники, и всей компанией пошли гулять. Лобов все чаще и чаще оказывался рядом с Ириной, а то вдруг она сама подходила к нему.
Наутро Николай и подруга Ирины Стелла решили подняться на перевал, а если хватит сил, то и на сопку. Говорили они о своей прогулке с преувеличенным спокойствием, как о деле обыденном, но всем стало ясно, что им хочется побыть вдвоем, что ради этого они, наверное, и приехали к источнику. Они вышли перед самым обедом и вскоре затерялись в распадке. Ирина предложила Лобову искупаться в источнике.
— Вот возьму и поеду с вами к Ледовитому океану, — сказала она после долгого молчания шутливо-капризным тоном. — Ну почему меня не посылает в командировку больничное начальство!
Лобов и Ирина поднимались по ступенькам залитого солнцем крыльца. Лобов поддерживал девушку под локоть.
Вот так же он поднимался по ступенькам с другой. Была она в подвенечном платье, со строгими чертами лица знатной римлянки. По сторонам с цветами в руках стояли мальчишки из детской спортивной школы, которой руководил отец невесты. Тесть ждал их у двери Дворца бракосочетания в поблескивающем, подобно доспехам центуриона, дорогом костюме. И тут же память высветила финал: та — когда-то в подвенечном платье — бегала растрепанной по комнате, швыряла в чемодан вещи, а заодно швыряла в него, Лобова, оскорбительные слова.
Лобов открыл гостиничную дверь, прошел узкие сени, дернул за ручку вторую дверь, пропустил вперед Ирину. И тут грянул торжественный «Свадебный марш» Мендельсона. Это приехавшие с Лобовым музыканты, перемигиваясь, лихо наигрывали мелодию марша на баянах. Поэт Левитин, в белой сорочке с расстегнутым воротом, не в такт махал руками, его лицо разрумянилось.
— С омовением вас, друзья! — прокричал Иван Васильевич, не переставая дирижировать. Слово «омовение» он произнес так же торжественно, как произносят слово «венчание».
Музыканты (оба Володи) положили баяны, наполнили рюмки. Ирина попыталась было отказаться, но все стали ее уговаривать, и она, махнув отчаянно рукой, выпила.
Под звуки вальса «Амурские волны» Левитин протянул руку девушке, легко и стремительно закружил ее. Танцевал он на цыпочках, ибо был чуть ниже Ирины, и это его, наверное, смущало. Вскоре он передал партнершу Лобову.
Глаза у Ирины задорно, весело блестели. Они сделали один, другой, третий круг.
— Коньяк мы выпили, — начал на шутливо-грустной ноте Левитин. — А через три часа к нам прибудут высокие гости.
— Выдвигай боевую задачу, — заулыбался Володя-маленький.
— Нашим молодым друзьям, — тут Иван Васильевич прищурился, повел взглядом от Ирины к Лобову, как бы соединяя их, — надлежит здесь навести порядок. У нас же более ответственная миссия. Расходы, разумеется, взвалим на хрупкие мужские плечи.
Когда они остались в комнате одни, Ирина, все время сидевшая молча, извинилась и прошла в дальний угол, за ширму.
— Я принесу воды, — сказал Лобов.
— Хорошо, я только переоденусь.
В сенях, в маленькой кладовке, среди поломанных стульев, рваных ватных матрасов, груды пустых стеклянных банок и бутылок, Лобов разыскал ведро, швабру и мешковину. Вышел на крыльцо, спустился по уже покосившимся и поскрипывающим ступенькам, держа в руке легкое, маленькое ведро. Когда это было? Вот так же он пил прохладный воздух, остро ощущая гулкую свежесть сентябрьского дня. Лига почти сразу после свадьбы настояла поехать на выходные в машине ее отца в Ростов Великий, где она любила бывать, где ей, как она говорила, всегда хорошо и спокойно.