Фрол Игнатович поднялся, медленно прошелся по поляне, поглядывая на реку, все еще чувствуя угнетающую тяжесть на душе.
Он не торопясь смотал веревку и повел корову через ельничек к поселку, беспокойно думая о том, что сарай достроят дня через два, и это время корове придется ночевать на улице.
Доила Варвара Семеновна Белоголовую поздно вечером, в темноте. Женщина вымыла теплой водой тугое вымя, потом долго усаживалась на маленькую скамеечку, приноравливаясь, — боялась, что корова ударит ногой и выбьет из рук подойник. Наконец Варвара осторожно и ласково стала гладить вымя, потом легонько надавила на горячие и сухие соски, и первые струйки молока весело дзинькнули по дну ведра. Варвара Семеновна поняла, что корова не тугодойка, смирная, молоко будет отдавать все до капельки, и с радостью, особой женской нежностью в душе стала двигать споро руками; молочная пена в ведре росла быстро и вскоре достигла верхнего ободка ведра, переваливаясь через край…
В эту ночь супруги Поповы поругались. Илья молчал с того момента, как пришел от Фрола Угрюмова, молчал тягостно и многозначительно. Клавдия это чувствовала, не затрагивала мужа, угождала ему во всем. Он слонялся по квартире и даже не пожелал посмотреть новый телефильм. Уже в постели, маясь, тяжело вздыхая, он сказал жене, что решил в понедельник написать заявление и начать строить сарай для скотины.
— Рехнулся? — вяло, все еще не желая распалять мужа, сказала Клавдия. — Только зажили как люди, без всяких забот, без беготни, и опять в грязь? С голоду, что ли, пухнем?
— Причем здеся голод? Возьмем пару поросят, телку…
— На кой черт те свиньи, вонь только от них. А другие с машинами на лоне природы прохлаждаются.
— Мне на работе железки надоели.
— Если надоели, так иди в совхозные свинари. Вообще можешь в свинарнике жить, а семью нечего позорить.
— Совсем того?.. Чем это я ее опозорю? Хозяйство в деревне — первое дело. Всегда так было. И теперь будет.
— Ну чего человеку неймется?! — Клавдия повернулась, приподняла голову, вес еще стараясь не повышать голоса, зная вспыльчивый характер мужа: — Мясо и молоко я у знакомых продавщиц достаю, яйца и жиры свободно продаются. Чего тебе еще нужно?
Илья познакомился с Клавдией здесь, в совхозе, на картофельном поле, во время уборки, на которую Клавдия в бригаде горожан приехала. Она пошла за Илью по той причине, что тяжело было одной воспитывать дочь, к тому же донимал пьяница муж, с которым она разошлась. Клавдия родилась в городе и все время тосковала по городу. Вернуться она не могла. Илья и думать не хотел о переезде. Одна-то куда с тремя детьми поедешь? Тут, в поселке, у нее, у парикмахерши, было мало работы — это ж не город. Но город манил…
Илье Клавдия нравилась, с ней ему было во всех отношениях хорошо. Человек она рассудительный, прижимистый в меру, чистоплотный и, что самое главное, не в пример теперешним женщинам, несмотря на ее несерьезную профессию, вела себя с другими мужчинами строго. Не было в ней крестьянской жилки, но дело это, как считал Илья, наживное, к этому нужно приобщиться, а потом-то, когда выгоды от хозяйства будут налицо, появится и интерес к своему дому и своей скотине.
— Ты гляди, — воодушевился Илья и приподнялся, и лицо его было близко к лицу жены. — В городах театры, стадионы и всякое такое, а нам-то и детям нашим что делать? Особенно зимой! А хозяйство будет приучать детей к труду и бережливости. Сколько хлеба выкидываем, всяких остатков от обедов! Детишки от безделья дуреют. Возьми пашу Маринку, ей четырнадцать лет, считай, невеста, а быка от коровы не отличит. Губы уже красит от безделья, при этих словах Илья перешел на шепот. — Сама подумай, что потом-то будет?
Илья тут же пожалел, что заговорил о неродной дочери. Все, что касалось ее, жена воспринимала особенно болезненно. Маринка, избалованная матерью, вела себя с ним заносчиво, холодно.
Клавдия молчала и опять повернулась к стене. Илья понял: она не желает продолжать разговор. Но он остановиться не мог.
— Да пойми ты, — еле сдерживая себя, зашептал Илья, — если человек свое не научился беречь, то он и государственное не станет беречь, если он на себя не научился добросовестно работать, то он и на государство будет плохо работать. Ты вот Маринке говоришь, что, мол, непременно будь артисткой, мол, снимешься в кино, и жизнь веселая придет. Сначала-то человеком хорошим надо стать, работу любить, людей любить, а не только саму себя, а потом-то…