8 мая
Дневуем в ярангах бригады Еттегина. Здесь детишки, женщины да старик Кергенто. Яранги на холме, продуваемом ветром. Рядом озеро, речушка в кустарнике все еще под снегом и льдом.
Этой ночью мы насилу отыскали среди тундры эти яранги. Теперь успели выспаться, напиться чаю и покормить собак. Опять солнечный и тихий день.
Женщины выбивают и просушивают оленьи шкуры. Старик Кергенто ремонтирует нашу нарту.
— Два копылка совсем ослабли, — говорит он. — Ремешки подгнили, я новые завязал, теперь крепко…
Собаки спят мордами к солнцу.
Близится вечер, чаюем. Старый Кергенто лежит в пологе и беспрестанно чешется.
— Доктор недавно говорил — витаминов у меня нет. В трубочку меня слушал, в рот заглядывал. Какой-то машиной освечивал…
— Когда ж доктор был? — теперь Омрынто удивляется. — Отряд санавиации совсем в другом хозяйстве работает.
— Давно, лет пять назад, я тогда совсем не болел. Сказал, «нет витамин», — и болеть стал — все чешется…
— Пиши заявку, — говорит серьезно Омрынто.
— Зачем? — не понимает старик.
— Заявку на медицинское обслуживание и новое обследование. Дадут витамины, опять здоровым будешь.
До отъезда Омрынто успевает собрать заявки от старика и женщин. За старика заявку писал он сам, а за женщин молодая чумработница Елейны. Новую исписанную тетрадь Омрынто прячет за пазуху.
9 мая
Часть ночи провели в пути. Вот и верховья реки Агтаткооль. Где-то тут в складках прячется маточное стадо Еттегина. Преодолеваем один перевал, другой, но стада нет.
— Нужно искать их ближе к сопкам, старый Кергенто говорил, что Еттегин собирался увести стадо в сопки. В середине мая всегда пурга бывает, последняя пурга, а за сопками не так дует, — говорит Омрынто.
Направляемся к сопкам. Собаки бегут довольно бодро, хотя преодолели не один десяток километров. Солнце взошло, но оно только угадывается в густой тучевой хмари.
Снег еще твердый, но часа через три он повлажнеет, и не только мы, но и собаки с нартой будут увязать в нем.
Едем вдоль большого озера с пологими берегами. Летом тут приволье для водоплавающей птицы. Преодолеваем еще один высокий водораздел, спускаемся в долину маленькой неизвестной речушки и сразу же у большой проталины натыкаемся на следы. Омрынто соскакивает с нарты, общупывает руками след, говорит:
— Совсем свежий, только вчера прошло стадо.
Катим по следу, собаки от нетерпения повизгивают.
Сопки как бы придвигаются к нам все ближе и ближе. Вот и предгорье. Олений след ведет по широкому распадку, огибает сопку, выходит к озеру.
Останавливаемся, даем передохнуть собакам. Омрынто изучает в бинокль окрестности.
— Вон куда погнал, за перевал — там хорошая долина, — говорит он мне.
Представляю, как будут скользить собаки и нарта. Что ж делать, стадо совсем рядом, и нет резона останавливаться на дневку.
Вновь трогаемся в путь. Огибаем озеро, на котором уже кое-где проступила необычной голубизны вода. Идем по следу стада. Среди широких отпечатков копыт множество совсем маленьких отверстий, точно кто палкой истыкал снег, — это следы телят.
Стадо тут гнали ночью или рано утром, снег еще не проваливался. Тяжелее всего подниматься в гору. Собаки устали, скулят, ложатся. Снег сырой, рыхлый.
Теперь Омрынто впереди, тащит за постромок всю собачью упряжку, я же толкаю сзади нарту. Пот застилает глаза, от перенапряжения трясутся ноги и руки. Частые остановки необходимы. Я в торбазах, ватной брезентовой куртке с большим капюшоном и ватных, брезентовых штанах с большими накладными карманами, чуть выше колен. Зимнюю толстую кухлянку я сбросил на нарту. В ней уж слишком жарко. Ночью, в пути, когда сидишь на нарте, в ватнике холодно, и кухлянка необходима. Сбрасываю малахай, он висит на спине.
Преодолели самый крутой участок, теперь подъем положе. Делаем длительный перекур. В потных руках Омрынто сигареты мокреют, плохо прикуриваются. Я еще не курю, и это нравится моему спутнику, он прижимист на сигареты.
С трудом поднимаем собак. Силы тают быстро. Низкая облачность, безветрие, неприятное ощущение духоты.
— Может, пурга будет, — говорит Омрынто. — Затишье не к добру.
— Ветер меняет направление, — отвечаю я.
— Все равно плохо.
Теперь-то начинается небольшой спуск, долина зажата сопками. Осматривая в бинокль открывшуюся нашему взору местность, замечаем стадо на склоне одного из холмиков. В долине всегда тихо, тут быстрее тает снег.
Уходит около двух часов на то, чтобы мы спустились вниз и добрались до палатки Еттегина. У бригадира высокий рост, крупная голова, лицо в оспинках, длинные руки и очень самонадеянный, как у всех сильных и волевых людей, взгляд. Палатка стоит на сухом месте, у развесистого куста стланика.