Пока Шакила задает родителям вопросы об истории моей болезни, я пытаюсь угадать, что они думают теперь, столько лет спустя. Страшно ли им так же, как и мне?
– Мартин? – слышу я голос, и мою коляску везут в другой конец кабинета.
Мы останавливаемся перед большим листом плексигласа, укрепленным на металлической стойке прямо передо мной. Экран крест-накрест исчерчен красными линиями, делящими его на квадраты, в некоторые из них вклеены небольшие черно-белые картинки. Эти рисунки изображают разные вещи – мяч, кран с бегущей из него водой, собаку, – и Шакила встает по другую сторону экрана, пристально вглядываясь в меня, когда я смотрю на них.
– Я хочу, чтобы ты посмотрел на рисунок мяча, Мартин, – говорит Шакила.
Я немного приподнимаю голову и глазами обшариваю экран. Я не в состоянии достаточно контролировать движения головы, чтобы заставить ее как следует поворачиваться из стороны в сторону, так что глаза остаются единственной частью моего тела, которой я полностью владею. Они скользят взад-вперед по картинкам, пока, наконец, не отыскивают мяч. Я фиксирую взгляд и пристально смотрю на него.
– Хорошо, Мартин, просто очень хорошо, – тихо говорит Шакила, глядя на меня.
И вдруг я пугаюсь. На ту ли картинку я смотрю? Действительно ли мои глаза сфокусированы на мяче – или они смотрят на какой-то другой символ? Даже в этом я не могу быть уверен.
– А теперь я хочу, чтобы ты посмотрел на собаку, – говорит Шакила, и я вновь начинаю поиск.
Мой взгляд медленно движется по картинкам. Не хочу ошибиться или что-то пропустить. Я медленно ищу, наконец нахожу мультяшную собаку слева на экране и смотрю на нее.
– А теперь телевизор, – говорит она.
Вскоре я отыскиваю и картинку с изображением телевизора. Но хотя мне нужно смотреть прямо на нее, чтобы показать Шакиле, что я нашел нужный предмет, мой подбородок падает на грудь. Стараюсь не впадать в панику и гадаю, не провалил ли я тест.
– Давайте попробуем кое-что другое? – предлагает Шакила, и мою коляску подвозят к столу, сплошь покрытому карточками.
На каждой карточке написано одно слово и нарисована картинка. Ужас. Я не могу прочесть эти слова. Я не знаю, что они означают. Если я не смогу их прочесть, будет ли это значить, что я провалил тест? А если я провалю тест, то вернусь обратно в свой стационар и буду сидеть там вечно? Сердце начинает болезненно колотиться в груди.
– Покажи, пожалуйста, слово «мама», Мартин, – просит меня Ясмин, вторая женщина-логопед.
Я не знаю, как выглядит слово «мама», но все равно вглядываюсь в свою правую руку, усилием воли побуждая ее двинуться, желая, чтобы она сделала хоть какой-нибудь маленький жест, показывая, что я понимаю, о чем меня просят. Моя рука неистово трясется, когда я пытаюсь приподнять ее с коленей. В комнате воцаряется мертвенное безмолвие, рука медленно поднимается в воздух и начинает бешено дергаться из стороны в сторону. Я ненавижу ее.
– Давай попробуем еще раз, хорошо? – говорит Шакила.
Когда меня просят определять символы, указывая на них рукой, дело продвигается мучительно медленно. Я стыжусь своего бесполезного тела, меня охватывает гнев из-за того, что оно не способно проявить себя с лучшей стороны, когда от него впервые чего-то требуют.
Вскоре Шакила подходит к большому шкафу и достает из него небольшой прямоугольный циферблат. На нем тоже изображены разные символы, а посередине закреплена большая красная стрелка. Шакила ставит прибор на стол передо мной, потом подключает какие-то провода, тянущиеся от желтой пластины, прикрепленной к одному концу гибкой стойки.
– Это циферблатный сканер с головным переключателем, – объясняет Ясмин. – Ты можешь использовать желтый переключатель, чтобы управлять стрелкой на циферблате, когда она движется, и останавливать ее, чтобы идентифицировать нужный символ. Ты понимаешь меня, Мартин? Ты видишь символы на циферблате?
Когда мы попросим тебя узнать какой-нибудь символ, – продолжала она, – мы хотим, чтобы ты прижался лбом к переключателю в тот момент, когда стрелка достигнет этого символа. Как думаешь, ты сможешь это сделать?
Я смотрю на символы: один из них изображает воду, текущую из крана, второй – тарелку с пирожными, третий – чашку чая… Всего восемь символов.
– Я хочу, чтобы ты остановил стрелку, когда она доберется до крана, – говорит Ясмин.
Красная стрелка неторопливо пускается в путь по кругу. Она движется настолько медленно, что я начинаю сомневаться, что она вообще когда-нибудь доползет до картинки с краном. Стрелка тащится по циферблату, а я наблюдаю за ней, пока она наконец не приближается к картинке с краном. Тогда я дергаю головой и упираюсь в переключатель. Стрелка замирает как раз там, где надо.