Теперь — не то, что прежде: все дороги знакомы, и можно ехать, ни кого не расспрашивая, не мучиться сомнениями и правильно выбирать путь. Вот и хорошо знакомая трехглавая гора Курпетай. Наш «Арарат», как сказал в прошлом году один аксакал-чабан, которого я безуспешно расспрашивал о кургане. Теперь объеду вокруг гору и взгляну на тот маленький кусочек равнины, упущенный прежде. Может быть, там и находится курган, волею судеб несколько лет укрывавшийся от меня, сильно желающего его увидеть, исследовать и нанести на план.
Сегодня погода не балует, и небо в темных тучах. Переезжаем одну за другой небольшие межгорные равнины прямо по целине, лавируя между камнями, забираемся на машине на вершинки холмов. С них в бинокль осматриваю темные пятна зарослей караганы и таволги. Но пока ничего обещающего не видно, и сомнение в успехе поездки начинает опять разъедать мою, появившуюся было уверенность. Вдали показываются беленькие домики отделения совхоза имени Чапаева.
— Почему бы нам не поехать туда да не поспрашивать? — предлагает друг Евгений, неискушенный в неудачах поисков. Его, журналиста, явно тянет к людям.
— Спрашивал я в этом поселке не раз о кургане! — отмахиваюсь с досадой от его предложения. — Спрашивал маститых аксакалов, и все зря!
— Но все же попытка не пытка, до аула не более пяти километров, — настаивает он.
Через десяток минут мы в поселке, и оживившийся от монотонного пути Евгений заскакивает в первый дом, потом через некоторое время переходит в другой домик, широко нам улыбаясь издали, сопровождаемый кучкой ребятишек.
Проходит томительных полчаса, и, наконец, наш разведчик появляется вместе со стариком, белобородым и почтенного вида. Соблюдая достоинство, он неторопливо и молча здоровается за руку с нами. Да, он знает такой курган и сейчас нам его покажет. Евгений ликует, а мне все происходящее кажется нереальным: так долго я искал этот курган и так долго он от меня скрывался. Не верится, неужели вот так просто закончатся мои многолетние поиски. Старик усаживается на переднее сидение, куча разновозрастных ребятишек, плотным кольцом окруживших машину, расступается, мы выезжаем из поселка, и я веду машину по едва заметной проселочной дороге, а потом и по целине, повинуясь указанию нашего неожиданного проводника.
Вскоре вижу впереди группу стоящих торчком больших камней и подруливаю к ней. Курган тридцати семи воинов перед моими глазами… Но он совсем не такой, каким изображен на рисунке в археологическом атласе Казахстана и на акварельном рисунке, красующимся в музее Археологии. Оказывается, курган изображался в таком виде, в котором он когда-то, по мнению художника, существовал, окруженный многочисленными, стоящими торчком камнями. Теперь же их совсем не видно. От них осталась только вот эта маленькая группа всего лишь из пяти менгиров, остальные повалены, лежат на земле. А я, осматривая местность в бинокль, представлял совсем другую картину! И, расспрашивая местных жителей, рисовал на бумаге то, что было изображено художниками. Вот как все сошлось против моих поисков! И изображения кургана, и само название были не теми.
Сейчас на месте главного кургана расположена глубокая яма — следы работы археологов. На земле всюду лежит множество каменных столбов, каждый длиной около полутора метров. Они упали давным-давно и сильно погрузились в почву. Сколько же лет прошло с тех пор, прежде чем эти массивные монолиты, каждый весом не менее тонны, почти полностью занесло землей. И кто повалил эти камни? Недруг, неожиданно нагрянувший на эту землю? Но тогда зачем он оставил только одну крошечную их группу. Может быть, виною всему землетрясение или какие-либо другие силы, действовавшие постепенно на все сооружение? Скорее всего, все же в этом повинно землетрясение. Оно было очень давно, и камни, поваленные им, единственное свидетельство когда-то прошедшей здесь подземной бури. Но камни повалены в разные стороны, что не совсем типично для последствий подземного удара. Впрочем, если удар шел не с одной из сторон, а прямо снизу, то такая картина вполне могла получиться от поколебавшейся земли.
Бегло осматриваю курган. Он необычен своей сильно выраженной асимметрией. Его левая ветвь прямая, длинная, правая же вогнутая и короткая. Чем вызвано столь явное несоответствие и, наверное, не случайное пренебрежение к симметрии? Не заложен ли в этой асимметрии строения какой-то умышленный расчет, отгадать смысл которого, я чувствую, так трудно и быть может даже невозможно. Неряшливостью, примитивизмом и отсутствием чувства порядка и красоты его строителей? Вряд ли! В давние времена бронзового века уже, по крайней мере, ювелирное искусство достигло большого совершенства, поражая изяществом изделий и правильностью геометрических рисунков орнамента.