Возле кухни, прямо на земле, сидят взлохмаченные, грязные молодые женщины-аборигенки. Не обращая на нас внимания, они камнями разбивают миндальные орехи и едят зерна. Очевидно, они привыкли к таким посещениям. Мы зашли в довольно длинный сарай из гофрированного железа, в одной части которого была оборудована кухня. Толстый, небольшого роста повар-абориген открыл кастрюлю и показал большой кусок мяса, как бы подчеркивая этим, что питаются они хорошо.
Мистер Гарнет почему-то не повел нас в школу и больницу, хотя они были рядом, а предпочел увести на огород — небольшой участок, занимающий около четверти гектара. Здесь выращиваются капуста, свекла, морковь, горох и другие овощи, которые используются для кухни резервации. Невдалеке находится молодой апельсиновый сад. Мистер Гарнет объяснил, что огород и сад обрабатывают сами аборигены. Здесь им стараются привить трудовые навыки, но они занимаются этим не очень охотно.
Возле домиков и на дороге, прямо на пыльной земле, сидели и лежали грязные, взлохмаченные мужчины, женщины с детьми, старики. Все маленькие дети были голые, с невероятно грязными носами. Мистер Гарнет объяснил, что дети аборигенов почему-то болеют хроническим насморком и что процент детской смертности очень высок.
Я пытался поговорить с аборигенами, но они меня не понимали, так как не знали английского языка. И только жалко, заискивающе улыбались тусклыми гноящимися глазами.
Спрашиваю своего сопровождающего, так ли аборигены живут в других резервациях. Он говорит, что примерно так же, но там значительно меньшую помощь оказывает правительство, да и природные условия хуже, чем здесь.
Возвратившись в город, вежливо прощаемся с чиновником по делам аборигенов. Сегодня еще предстоит поездка на экспериментальную базу, расположенную в глубине пустыни.
Снова дорога, вдоль которой тянется низкорослый негустой кустарник мальга и эвкалипты. Скоро между зарослями показались большие плешины голой земли, очень похожей на наши такыры Кызылкумов или Каракумов. Такие же мелкие кустарники, редкая травянистая растительность, твердая, с мелкими камнями почва, такое же злое, раскаленное солнце, сжигающее все, что попадает под его лучи, если нет воды. Пока мы ехали, несколько раз поднимались огромные пыльные смерчи. Мистер Эриот сказал, что их называют вили-вили. Они могут поднять в воздух скот, машины, разрушить дома. По краям дороги валяются скелеты и трупы кенгуру. Почти каждый проезжающий здесь имеет при себе «винчестер» и считает своим долгом пустить пулю в перебегающего дорогу кенгуру. Многие фермеры убитыми кенгуру кормят свиней.
Экспериментальная база — это довольно просторный и удобный жилой дом, сделанный из прессованных соломенных плит. Возле дома возвышается ветряк, накачивающий воду в железобетонные баки, а рядом стоят бочки, из которых в корыта одновременно с водой поступает раствор фосфорных солей и некоторых микроэлементов. Установить, какие именно микроэлементы, мне не удалось. Несмотря на то что это гипсовая пустыня и вода, конечно, очень дорога, все же и здесь крутится несколько маленьких автоматических дождевальных установок, поливающих газон с тщательно подстриженной травой.
Хозяева дома, молодые супруги, уехали в Алис-Спрингс. Квартира открыта. Очевидно, они уверены, что никто к ним не заедет и ничего не тронет. Но оказалось не так. Мистер Эриот достал из холодильника бутылку пива, и мы жадно его выпили. Правда, на столе он оставил записку, в которой сообщил хозяину о нашем вторжении и похищении пива.
Во дворе, у корыт, толпятся тощие коровы. Здесь же под навесами, за специальными загородками находятся подопытные животные, которые не получают дополнительных солей. Они выглядят карликами, хотя и не очень тощими. Но подробно рассказать о результатах опытов некому, и потому, немного побродив, мы уезжаем.
По дороге мистер Эриот показывает несколько огороженных участков, куда скот и кенгуру попасть не могут. Там растительность намного лучше. Это опытные участки, где изучается влияние выпаса на состояние травостоя.
На обратном пути мистер Эриот рассказал о жизни в Алис-Спрингсе. Она очень однообразна: работа, еда, сон, посещение баров. Молодежь не стремится к учебе, а больше интересуется развлечениями. Читают мало и то главным образом различные комиксы или романы модных американских и английских писателей. Политикой мало кто интересуется, считая, что Австралия находится в стороне от других континентов и грозные мировые конфликты не сразу коснутся ее. В дальнейшем подобные мнения мне не раз приходилось слышать от многих деловых людей Австралии. События, происходящие в мире, большинство австралийцев воспринимают так, как их излагают буржуазные газеты, радио, не вникая в их существо.
Мое пребывание в центре Австралии заканчивается, и завтра я лечу в город Маунт-Айса, расположенный в штате Квинсленд, почти у самой границы Северной Территории. Этот город вырос в пустыне, после того как там были открыты богатые месторождения меди, серебра, цинка, золота, урана.
Последний вечер провожу я в этом экзотическом городке. Из памяти не исчезают картины убогой жизни аборигенов. Мне, человеку, выросшему в условиях советского строя, где все нации, независимо от цвета кожи и формы глаз, имеют равные права, было очень странно и больно видеть этих несчастных, бесправных, обреченных на жалкое существование людей. В нашей стране, как только установилась Советская власть, отсталым народностям были созданы все необходимые условия для их развития. До революции на Севере, Дальнем Востоке некоторые национальности по уровню развития немногим отличались от австралийских аборигенов, но сейчас они стали культурными народами, равными в большой и единой братской семье народов Советского Союза. А в Австралии проводится политика расовой дискриминации, физически уничтожается целая раса. Ведь капиталистическому строю не привыкать к подобным «методам». На соседней Тасмании было уничтожено все коренное население. Подобных примеров в истории немало.
Утром я был поражен размером платы за гостиницу. За очень скромный номер без ванной с меня взяли по 4,5 фунта в день. А квалифицированный рабочий в Австралии зарабатывает примерно 2–2,5 фунта стерлингов в день. Оказалось, что в счет была включена не только стоимость завтрака, но и плата за обеды и ужины, хотя я ими не пользовался. Мне разъяснили, что плата взимается за полный рацион, независимо от того, пользовались вы им или нет. Впоследствии в других гостиницах я заранее выяснял условия.
ПРОЩАЙ, АЛИС-СПРИНГС,
ЗДРАВСТВУЙ, МАУНТ-АЙСА!
На небольшом аэродроме мало пассажиров. Большинство из них туристы. Из Алис-Спрингса самолеты направляются в Дарвин, Аделаиду, Брокен-Хил, в некоторые пункты Западного побережья и в другие места.
В точно назначенное время приземлился маленький самолет. Прощаюсь с мистером Эриотом и направляюсь к самолету. В нем может разместиться четыре человека, включая самого пилота. Но сегодня я единственный его пассажир, а пилотов два. Застегиваем ремни, и наш самолет начинает быстро подниматься.
Летим невысоко. Летчик показывает мне на карте маршрут. От Алис-Спрингса самолет летит на северо-восток. Вдоль долины и сухих русел рек, по которым в период дождей, очевидно, течет вода, заметны темные полосы эвкалиптового леса, более возвышенные места покрыты мелким кустарником, а слева желтеет Симпсоновая пустыня. Кое-где видны домики с ветряками. К домикам ведут дорожки, протоптанные скотом. Здесь много скотоводческих ферм. Однако система скотоводства здесь иная, чем на севере. Большинство молодняка в десяти-двенадцатимесячном возрасте отправляют в западные и южные районы штатов Квинсленд и Южная Австралия, где его доращивают и откармливают на богатых клеверных и люцерновых пастбищах.
Наш маленький самолет основательно побалтывает, но, хотя и медленно, он уверенно продолжает свой путь. Почти до самой Маунт-Айсы пейзаж внизу не меняется: те же красно-бурые, невысокие холмы, изредка чередующиеся с долинами мертвых рек, поросших серыми эвкалиптовыми рощами.