К дому подъехала машина, и из нее вышел молодой человек— директор станции мистер Домбровский. Родители его поляки, но он считает себя австралийцем. Мистер Домбровский говорит, что он с одним рабочим вполне справляется со всеми делами. Правда, обрезка винограда продолжается три месяца. Только на время уборки нанимают двенадцать человек на каждый гектар. Для высококачественных крепких вин виноград держат на ветках до тех пор, пока он слегка завянет. Много интересного рассказал мне ученый-виноградарь. Но пора ехать.
На обратном пути мистер Ранкин расспрашивал меня о жизни в нашей стране, о различных научных исследованиях, о политике, проводимой нашим правительством, о положении в сельском хозяйстве. Попутно он высказывал и свои замечания по этим вопросам. Мы дружески с ним распрощались и условились впредь поддерживать научные связи.
Утром у двери я нашел газету. На первой странице были помещены итоги только что закончившихся выборов в парламент. Этим событиям были посвящены газеты, о них говорили в ресторанах, в парках. Но прошло несколько дней, и снова все стало, как раньше. Все опять было подчинено бизнесу. Все стремились «делать деньги», которые здесь всесильны.
ПРОЩАЙ, АВСТРАЛИЯ!
Мысленно воспроизвожу тысячи километров, наезженных по дорогам Австралии, сотни встреч с людьми, многие из которых надолго останутся в памяти. Среди них были люди, смотревшие на меня с наивным изумлением, и такие, которые считали, что я приехал из отсталой, полудикой страны, где по улицам городов чуть ли не ходят медведи и волки. Но подобных людей встречалось сравнительно мало. Многие знали об огромном научном, техническом и экономическом прогрессе нашей страны, но не представляли себе, каким образом это достигнуто. Ведь американская, английская, а за ними и австралийская печать систематически писала о преимуществах «свободного мира», о преимуществах частной инициативы, предпринимательства. Печати и многим идеологам «свободного мира» было особенно трудно объяснить запуск первых советских спутников и космических кораблей. Ведь каждому человеку было ясно: для того чтобы запустить в космос корабль с человеком на борту, требуются огромные научные и технические знания. И вдруг в буржуазной печати появилось вынужденное признание, что США далеко отстали в технике и науке от России.
Я приехал в Австралию как раз в то время, когда многие австралийцы были под впечатлением сенсационных сообщений о славных советских космонавтах. Бесчисленное количество раз мне приходилось рассказывать о достижениях советской науки и техники.
Довелось мне повстречаться и с людьми, не скрывавшими враждебного отношения ко мне как к представителю другого мира — смертельного врага существующих здесь отношений, уклада жизни, классового неравенства. Но, к счастью, их было не так много. В большинстве случаев я чувствовал доброжелательное и даже дружеское к себе отношение. Меня приветливо встречали, охотно рассказывали обо всем, чем я интересовался, помогали больше узнать об их стране, о способах ведения различных отраслей сельского хозяйства.
Много раз мне приходилось выступать перед различной аудиторией. Иногда вначале атмосфера бывала весьма напряженной, но доводы, которые приводились в моем выступлении, были настолько объективно убедительны, что большей частью слушатели соглашались с ними.
Как-то один профессор Сиднейского университета пригласил меня провести пару дней в его доме. Мы катались на его прекрасной собственной яхте по заливу, ездили в горы на машине, обедали у него дома. Он показал мне университет, лаборатории. В общем мне были продемонстрированы все блага, которыми он пользовался. После этого он задал мне вопрос: «Как бы вы отнеслись к предложению читать курс экономики в нашем университете?» При этом он добавил, что у них работает много профессоров из Англии. Я спросил, его ли это личное предложение или оно исходит от руководства университета. «Меня просили поговорить с вами об этом в ректорате университета», — сказал он. Я ответил, что положительно отношусь к такому предложению, но только по этому вопросу следует официально обратиться в Академию наук СССР, где я работаю, и если там дадут согласие, то готов принять предложение. Конечно, если удовлетворят условия работы. «Ну, на это вряд ли пойдут ваши власти», — сказал он. «А другого пути быть не может», — ответил я. На этом мы и расстались с уважаемым профессором.
Вспоминаются встречи и с русскими людьми. Я видел, что некоторые из них гордились своей прежней родиной, тяжело переживали разрыв с нею. Трудно им. Хоть и имеют они кусок хлеба, но горек он.
Перед моим отъездом из Австралии в ЮНЕСКО пришли два корреспондента газет и попросили поделиться впечатлениями об их стране, рассказать о каких-нибудь интересных приключениях. Увы, никаких сенсационных случаев рассказать я им не мог. Их не было.
Один из корреспондентов спросил меня, как я переносил австралийский климат. Ответил, что неплохо. И добавил, что я очень благодарен австралийской авиационной компании ТАА. Она помогла мне избавиться от лишнего веса. Мне часто приходилось пользоваться самолетами этой компании, и так как там пассажирам второго класса, кроме чая, ничего не давали, то у меня довольно часто бывали разгрузочные дни. И вот теперь, улетая, я имею нормальный вес, чем очень доволен.
На следующий день в газетах под заголовком «Если хотите избавиться от лишнего веса, летайте на самолетах компании ТАА» появился мой рассказ. Не знаю, как восприняли эту статью бизнесмены из ТАА, но в самолете разговоры и смех по этому поводу мне довелось слышать.
Попрощался и с моими шефами из Бюро обслуживания. Они добросовестно и пунктуально выполняли составленную в ЮНЕСКО программу.
Последние формальности в конторе ЮНЕСКО. Сотрудницам мисс Булл преподношу на память сувениры, альбомы, привезенные из дому. А затем достаю из чемодана несколько бутылок вина и говорю им, что по русскому обычаю перед отъездом полагается выпить. Девушки одобрили этот обычай и сказали, что постараются привить его в ЮНЕСКО. Они достали из своих сумочек завтрак, добавив его к тем запасам, которые сохранились у меня. Мы пригласили и шефа ЮНЕСКО мистера Бартелса. Я поблагодарил присутствующих и пожелал им всего наилучшего.
Итак, прощай, Австралия!
Документы оформлены, билет взят, и вечером я лечу.
В аэропорту опять тщательно проверили содержимое чемоданов, документы. Усаживаюсь в свое кресло «экономического» класса. В самолете летят индийцы, арабы, японцы, англичане, американцы, австралийцы. Чаще всего слышится английская речь.
Самолет легко отрывается от бетонной дорожки. Все успокоились. Кое-кто дремлет, большинство читают толстые журналы, которыми стюардессы снабдили всех пассажиров.
За окнами виднеются черные тучи. Нет-нет да и тряхнет наш огромный самолет. Изредка тучи прорезаются огненными стрелами молний. Стрелки высотомера показывают почти 9,5 километра. Иногда перед самолетом вдруг возникает сплошная стена облаков, и тогда он старается уйти в сторону. Но как ни хитрили наши летчики, им все-таки не удалось избежать черных густых облаков. Самолет поминутно швыряет вниз, вверх, вниз, вверх. Казалось, вот-вот он развалится на куски. Особенно жутко было видеть, как рядом, за окном, сверкают молнии.
Время будто остановилось, а тучам, грозе и ливню не было видно конца. Я не очень хорошо представлял себе, насколько реальна была опасность, но, судя по взволнованным лицам пилотов, очевидно, больше шансов было навечно остаться где-нибудь в песках Центральной Австралии, чем долететь до Дарвина.
Обычно от Сиднея до Дарвина самолет летит шесть часов, но в эту ночь наши пытки продлились на целых два часа. Только утром, когда самолет стал приближаться к Дарвину, гроза прекратилась. Как только самолет приземлился, к нему поспешили санитарные машины. Для медицинского персонала работа нашлась: многих пришлось выносить на носилках.
Дождь прекратился, но было пасмурно и душно. Однако как преобразилась природа! Зеленела трава, воздух был напоен ароматом цветов. Из леса доносился птичий гомон. А изредка выглядывающее солнце было ласковым и приятным. Как все это не похоже на мертвые, сухие пустыни, которые я недавно видел!