Случай спас, милая тетя, вашего Колю.
Глава XII
КАЗАРМА И ОХОТА
Разговор с солдатами. — Дмитрич. — Тигр и Тамырка. — Секундант. — Тигр убит.
ыехав на Сыр-Дарью, я, как испуганный зверь, боялся отъезжать от воды. Жажда казалась мне хуже самой смерти. Да, впрочем, теперь уже мне и не Для чего было отъезжать от реки. Я знал, что родина моя была никак не около песчаной степи, потому что зеленых гор тут и помину быть не может. Мучительное путешествие по пустыне не осталось без следа на моих конях. И Бегун и Ворон потеряли бодрость, и, доехав до укрепления Чиназ, пониже Ташкента, я решился пожить там, поотдохнуть и поговорить с солдатами. Сняв, с себя киргизский халат и облачившись в европейское одеяние, направился я в офицерское собрание, или офицерский клуб.
В маленьком туркестанском городке новое лицо, хотя бы и с азиатским лицом, всегда радушно встречается. Жителям таких городков так скучно, что они рады всякому развлечению. Когда я начал рассказ свой о том, как был воспитан, кругом меня образовалась целая толпа.
— Что же вам хочется, собственно, знать? — спросил у меня один толстый добродушный капитан.
— Мне хотелось бы собрать сведения относительно лагеря, в котором была вечером устроена иллюминация, — отвечал я.
— Ну, вот мы тут все собрались офицеры, а из нас только я один бывал при туркестанской войне, — заметил полковник, — но иллюминации не помню.
Разговор этот никак не мог удовлетворить меня, но все равно в Чиназе мне предстояло пробыть недели две, чтобы поправить своих коней.
На следующий день я с утра пошел с визитом ко всем офицерам и часам к четырем очутился у казарм. Около дверей на земле сидела кучка солдат в белых чистых рубашках, так как день был праздничный, и, поедая чудную сочную дыню с хлебом, весело хохотала, слушая рассказы одного из солдат.
— Ну, что он врет, слыхано ли дело, чтобы пес мог в карты играть, — недовольным тоном заметил один из слушателей.
— А не вру. Поди-ка, спроси капитанского денщика, он тебе и расскажет, что в Питере такую собаку показывали, которая в карты играла, и самого нашего капитана обыграла, — важно продолжал рассказчик.
— А я, Савельич, так думаю, — проговорил совсем молоденький солдатик, — что нашу Мухтарку можно выучить чему угодно.
— Чего стал? Учи писать! — заметил кто-то.
— Как учить-то, если он и сам не умеет.
— Ну, полно, ребята, слушайте дальше.
Я подошел и громко сказал:
— Хлеб да соль, служивые, хорошего аппетита.
— Арбуз да дыня! — в виде указания возразили мне.
— И то правда, — сказал я. — Ну, здравствуйте!
— Здравствуйте.
При моем первом же слове, все солдаты оглянулись на меня.
— Позвольте сесть.
— Садитесь, барин.
Я сел.
— Вот так и так, — начал я, — пришел я у вас спросить, господа, не слыхали ли вы об одной осаде или взятии города, после которой солдаты устроили в лагерях иллюминацию?
— Да надо думать, что после осады всегда в городе иллюминация, потому что дома горят, — отвечал один из солдат.
— Нет, иллюминация такая, что свечки зажжены. Не слыхали ли?
— Нет, не слыхали, — отвечали солдата два, три.
И тут надежда пропала. Мы заговорили о другом, и я было уже встал, чтобы уйти, как главный рассказчик подумал немного, да и говорит:
— А вот знаете, сударь, у нас тут был солдатик, так он что-то такое о свечках рассказывал.
— А где же этот солдатик?
— Это Дмитрич-то?
— Ну, да, солдатик.
— А он на побывку ушел.
— Куда?
— Он — сибиряк. Только скоро будет.
Я пошел в канцелярию и узнал, что солдат Дмитрич через три недели должен быть.
С этого момента неизвестный мне Дмитрич стал для меня центром, вокруг которого вертелись все мои мысли.
— Чем бы мне пока заняться? — высказал я однажды одному офицеру, с которым познакомился ближе, чем с другими.
— Да вы, может быть, охотник, так я вас познакомлю, тут у нас есть один поручик, страстный такой охотник, что он или на охоте или на гауптвахте, — сказал офицер.
— Как так?
— А так, что за охотой он забывает службу и попадает на гауптвахту.
Мы пошли к Наумову, офицеру-охотнику.
В небольшой, плохо прибранной комнате сидел за столом невзрачный господин, маленького роста и худенький и чистил ружье.
— Очень рад, — сказал он, — извините, что в таком костюме.