— Не пугает меня такая судьба. Позволь один раз поцеловать тебя, а там будь что будет.
Под Элдонским дубом поцеловал я королеву фей в розовые губы.
— Теперь ты наш! — воскликнула королева фей. — Но увы! Погляди, что сталось со мною.
Взглянул я на неё… О горе, какая страшная перемена! Чёрные волосы королевы поседели, словно вороново крыло снегом запорошило. Белое лицо сделалось серым, как олово. Потускнели чёрные зрачки и ресницы. Паутина морщин покрыла лоб и щеки.
Богатые уборы растаяли, платье выцвело, словно сухая осенняя трава.
Конь превратился в старую, заморённую клячу. Все рёбра у клячи наружу, хвост и грива мотаются клочьями пакли.
А вместо благородных борзых и чутких гончих, вижу я, крутится вокруг королевы фей волчья стая — шерсть дыбом, зубы оскалены… Такой у этих волков вид, словно целую зиму не попадалась им добыча.
— Видишь, какой я стала, Томас? Хочешь ли ты и теперь следовать за мной? Если я страшна тебе и противна, то беги — я отпущу тебя на свободу.
— О несчастье! — закричал я. — Исчезла красота твоя, повелительница фей! Но всё равно я пойду за тобой, как обещал, хоть в ад, хоть в рай.
— Тогда простись, Томас, с ясным солнцем, простись с зелёной травой, и с каждым кустом, и с каждым деревом. Долго-долго не увидишь ты ни земли, ни неба.
При этих словах сжалось моё сердце от боли и тоски.
Поглядел я вокруг себя… Прощайте, луга, и леса, и рощи; прощайте, птицы, и облака, и весёлый май, и шумные реки!
Не раз слышал я, что королевство фей прячется где-то глубоко под землей. Но никто из смертных не знает к нему дороги.
Королева фей села на свою лошадь, а меня посадила позади себя. И вот диво: полетела старая кляча вперёд, словно ветер, а за нами с воем понеслась волчья стая. Встречные люди от страха на землю падали.
И вот осталось позади всё живое. Стелется перед нами пустая равнина. Не видать ни зверя на земле, ни птицы в небе, ни дымка вдали.
— Сойди с коня, мой верный Томас, — говорит королева фей, — положи свою голову мне на колени и отдохни немного. Я покажу тебе три чуда. Видишь ли ты эти три дороги?
— Вижу, королева. Вот там бежит узкая, тесная тропинка. Не на радость она путнику: вся заросла колючим терном и шиповником. И кажется мне, что на каждом шипе капелька крови.
— Это Путь правды, мой верный Томас. Лишь смелые люди с честным сердцем выбирают его. Трудно идти по Пути правды, но в самом конце его свет, и радость, и слава.
— А куда ведёт эта широкая дорога, королева? По обе стороны её цветут лилии, и вся она усыпана мягким жёлтым песком, словно морской берег. Как хорошо, как приятно идти по такой дороге!
— Это Путь лжи, мой верный Томас, — ответила королева. — Многие зовут его дорогой к небу, но в конце этого пути только мрак, и бесславие, и горе.
— Я понял тебя, королева, и никогда не пойду по Пути лжи. Но скажи мне, куда ведёт третий путь? Вьется он, словно длинная змея, и теряется вдали в густых папоротниках. То появляется перед взором, то исчезает из глаз, словно прячет его полоса тумана.
— Это дорога в моё королевство, Томас. Не многим смертным довелось ехать по ней. Садись позади меня — и вперёд!
Сел я позади королевы на лошадь, и помчались мы по пустынной равнине, только ветер свистит в ушах.
— Помни же, Томас: как приедем мы с тобой в моё королевство, ни с кем ни слова! Кто бы с тобой ни заговорил, что бы ты ни увидел, молчи, как немой. И даже королю, мужу моему, не отвечай. Если скажешь ты хоть единое слово в королевстве фей, то никогда не вернёшься на землю. Только со мной можешь ты говорить, когда никто не слышит.
Муж мой, король Оберон,[43] спросит, почему ты всё молчишь, а я скажу ему, что унесла твою речь на край света, за далёкие моря…
Так говорила королева фей, а тем временем старая кляча неслась всё вперёд и вперёд, а позади бежала волчья стая.
И вот опустилась на нас темнота, словно плотная завеса. Не было видно ни солнца, ни луны. Где-то рядом слышался шум и плеск волн, словно прибой набегал на прибрежные скалы.
Но вот лошадь пошла тихо и осторожно. И почувствовал я, что сапог мой касается воды. Это мы переправлялись вброд через реку.
А потом вторая река попалась нам на пути, глубже и шире первой. Через третью реку наша лошадь пустилась вплавь; тёплые, липкие волны набегали на нас.
Тут сказала мне королева фей:
— Знаешь ли ты, что течёт в этих реках, Томас? Не вода, а кровь, пролитая в битвах. Когда на земле мир, то реки эти мелеют. А когда разливаются они, как в половодье, то в королевстве фей знают: где-то на земле, над нами, идёт война. Не может мой конь достать ногами до речного дна, — нет сейчас мира на земле, Томас.
— Твоя правда, госпожа моя. Бьются между собой короли и бароны. Не щадят они подчас ни старого, ни малого, — говорю я ей в ответ, а самого пробрала такая сильная дрожь, словно подуло на меня ледяным ветром. Вот как страшна дорога в королевство фей!
Долго-долго мы ехали. Наконец заалел вдали свет, будто перед нами выход из глубокой пещеры. Стал я различать тёмные тени на земле: это — уши торчком — бежали волки. Забелели седые косы королевы фей.
Всё яснее становилось вокруг, и увидел я над собой невысокое бледное небо. Лился оттуда свет ни тусклый, ни яркий, словно сам собою, потому что не было на небе ни луны, ни солнца. Никогда не бывает светлее в королевстве фей, будто там целый день стоят ранние сумерки. Не налетают грозы, не льют дожди, только выпадает по утрам густая роса.
И увидел я зелёную долину, гладкую и ровную. А посреди долины стоял королевский замок. Нет ему подобного на земле!
Сто башен у этого замка, и на каждой золотой шпиль. Вокруг идёт высокая стена из прозрачного хрусталя. Издали видно всё, что делается во дворе замка.
Ночью этот замок освещает всю долину. И ещё одно чудо: может он поворачиваться в любую сторону, — откуда ни подъедешь к замку, ворота всегда перед тобой.
— Так не забудь, мой верный Томас, — молвила мне королева. — Отвечай вежливым поклоном на приветствия, но никому ни слова! И не бойся ничего — я тебе надёжная защита.
Затрубила королева в свой охотничий рог. Опустился подъёмный мост, и распахнулись тяжёлые золотые ворота.
Взглянул я на королеву и глазам своим не поверил! Снова была она молода и прекрасна. Волосы черны как вороново крыло, а губы ярче цветов шиповника. Даже тогда, когда королева фей казалась безобразной старухой, я продолжал любить её, но тут полюбил ещё сильнее…
— Как же ты мог покинуть королеву фей, Томас Лермонт? — воскликнули при этих словах рыцари и дамы.
— Погодите, погодите, гости мои, не судите меня раньше времени; рассказ мой ещё не кончен… Королева фей, как я вам поведал, стала снова молода и прекрасна. Старая кляча превратилась в молодого коня, а волчья стая — в охотничьих собак. Конь плясал на месте, словно не знал усталости, а ведь за минуту до того падали с его боков клочья пены. Весело лаяли и резвились охотничьи собаки.
Въехали мы во двор замка, мощённый голубыми и алыми плитами. Вышли навстречу королеве юные феи-прислужницы.
Не в укор вам говорю, красавицы, были они так хороши собой, что ни одна земная дева не сможет с ними сравниться. Ходят феи лёгкой поступью, как птицы летят, как волны скользят.
Повели меня феи в пиршественный зал. Стены этого зала могут раздвигаться по желанию. В нём всегда просторно.
Не горели там дымные плошки и факелы. По высокому потолку ходили солнце, луна и звёзды в свой положенный черёд.
Посреди зала сладчайшим вином били разноцветные фонтаны. Невидимые руки подавали блюда с такими кушаньями, каких на земле и королям не доводилось пробовать.
Искусные менестрели играли на арфах и виолах.[44] Шотландский напев сменялся французским, французский напев — сарацинским.