Холмс: Полноте, Уотсон! Уж вам-то не к лицу такая восторженность. Кстати, должен вас утешить. По некоторым признакам, о которых сейчас говорить нет времени, Архип Архипович и Гена в данный момент как раз поднимаются по нашей лестнице. (Звонок.) Так и есть! Это они… Рад вас видеть, друзья!
А.А.: Добрый день, мистер Холмс! Как поживаете, мистер Уотсон?
Гена: Здравствуйте! Я так по вас соскучился!
Холмс: Охотно верю. Однако надеюсь, вы не станете лукавить и уверять, что решили навестить нас с Уотсоном только по этой причине. Наверняка у вас снова есть ко мне дело.
А.А.: Вы, как всегда, правы, мистер Холмс. Нас и на этот раз привело к вам дело. Дело об убийстве.
Холмс (с тоской): Боже, как это банально…
А.А.: Вот на этот раз вы ошиблись. Речь идет не о совсем обычном убийстве.
Холмс: Поверьте мне, мой друг, так говорят почти все. Каждое убийство в своем роде необычно. Уверен, что ваш случай не сложнее других. Что, на ваш взгляд, в нем необычного?
А.А.: Все. Но в первую очередь – орудие убийства.
Холмс (деловито): Кинжал? Яд? Огнестрельное оружие?
А.А.: Нет.
Холмс: Вероятно, убитый был сброшен со скалы? Или, может быть, его толкнули под автомобиль?
А.А.: Не угадали.
Уотсон: Возможно, орудием убийства послужил хирургический скальпель? Помнится, был у нас такой случай.
А.А.: Нет!
Уотсон Я теряюсь в догадках! Что же?
А.А.: Смех!
Холмс: Уотсон! Кажется, нам действительно предстоит интересное дело. (Нетерпеливо.) Рассказывайте, профессор, рассказывайте!
А.А.: Видите ли, к нам с Геной обратились с жалобой несколько литературных героев, убитых смехом.
Холмс: И на что же они жалуются?
А.А.: На то, что их убили незаслуженно. Они требуют, чтобы были уничтожены границы между двумя областями, входящими в Царство Смеха: областью Сатиры и областью Юмора.
Холмс: Короче говоря, они хотят, чтобы их, ни много ни мало, воскресили.
А.А.: Именно так.
Уотсон: Признаться, как ни долго я живу в Стране Литературных Героев, я не перестаю удивляться ее парадоксам.
Холмс: Это и прекрасно, Уотсон. Здесь всегда найдется дело для такого профессионала, как я.
А.А.: Именно поэтому мы и решили обратиться к вам, мистер Холмс.
Холмс: Что ж, я польщен… Впрочем, к делу. Предлагаю не терять драгоценного времени и тотчас же отправиться на место происшествия.
А.А.: Боюсь, что это будет трудно осуществить. Дело в том, что каждый из жалобщиков был убит смехом при разных обстоятельствах. С Тартюфом это случилось во Франции в семнадцатом веке, с Ноздревым, Маниловым и Собакевичем – в России, почти два столетия спустя, с унтером Пришибеевым тоже в России, но еще на полвека позже…
Холмс: Куда же в таком случае вы предлагаете мне отправиться?
А.А.: Мы с Геной знаем, где их можно всех найти! Мы там уже были и, если хотите, будем служить вам проводниками!
Холмс: Тогда-в путь!
Уже знакомый нам шлагбаум и пограничный столб, разделяющий область Сатиры и область Юмора. Но столб этот уже не так прям, как в прошлый раз, он слегка покосился: видно, что кто-то уже покушался на его неприкосновенность. Со стороны Сатиры у шлагбаума все те же – Собакевич, Манилов, Ноздрев, унтер Пришибеев. Со стороны Юмора – Тартарен и Швейк. Судя по всему, тут уже довольно давно идет весьма оживленная перебранка. Лишь один Швейк невозмутимо стоит у пограничного столба, как часовой.
Собакевич: Мошенники! Христопродавцы! Разбойники!
Ноздрев: Порфирий! Павлушка! Бейте их, я вам говорю!
Швейк (рассудительно): Осмелюсь доложить, это вам так не пройдет. Тут вам не пивная, а государственная граница. Тут шуметь нельзя! Человек, который так себя ведет на границе, легко может угодить под военно-полевой суд…
Ноздрев: Какая граница! Плевал я на границу! Тут все мое! Вот от этого стобла – все мое! И по ту сторону все, что за столбом, – тоже мое!
Пришибеев: Народ! Не толпись! По какому полному праву собравшись? Зачем? Нешто в законе сказано, чтоб табуном ходить?
Ноздрев: Порфирий! Павлушка! Сюда! Ко мне! Ломай пограничный столб! Выворачивай!
Тартарен: Как вы смеете? Не будь я Тартарен, если я сейчас не прострелю фуражку этому нахалу!
Гена: Архип Архипыч! Мистер Холмс! Скорее! Сюда! Они тут сейчас все передерутся!
Холмс: Да, для убитых они ведут себя довольно живо…
Пришибеев: Смиррна! На начальство-рравняйсь!
Швейк: Осмелюсь доложить, это другое дело. Начальство надо уважать. Если даже оно прикажет: "Швейк! Съешь таракана!" – мое дело не рассуждать, а выполнять приказание, потому что начальству виднее. Господин обер-лейтенант Лукаш однажды приказал мне…
А.А.: Погодите, Швейк! Вместо того чтобы рассказывать нам про вашего обер-лейтенанта, лучше расскажите, что у вас тут происходит. Насколько я понимаю, вы сейчас согласились с унтером Пришибеевым?
Швейк: Осмелюсь доложить, мне иначе нельзя. Я человек военный.
Манилов (восторженно): Вот! Вот! Я ждал этого мгновения! Мы будем жить душа в душу! Прочь все границы! Обнимемся же, братья!
А.А.: Не торопитесь, господин Манилов! Сейчас все выяснится. Мистер Холмс, я думаю, вы можете приступать к вашему расследованию.
Холмс: Это не займет много времени. Идея господина Манилова относительно объятий меня вдохновила. Я думаю, мы можем на несколько минут убрать этот шлагбаум, не так ли?
А.А.: О, на несколько минут-разумеется.
Холмс: Благодарю вас. Итак, проведем маленький эксперимент. Швейк!
Швейк: Слушаюсь!
Холмс: Обнимите Пришибеева и поцелуйте его.
Манилов: Да, да! Обнимите его!
Швейк: Осмелюсь доложить, это никак невозможно. Я рядовой, а господин Пришибеев унтер-офицер. Если каждый солдат будет обнимать унтер-офицера, армия потеряет свою боеспособность. Вот если бы вы приказали мне отмутузить его хорошенько, это другое дело. От этого я бы не отказался. Потому что, как вы знаете, я идиот и мне за это все равно ничего бы не было.
Холмс: Благодарю вас, Швейк. Унтер-офицер Пришибеев!
Пришибеев: Здесь!
Холмс: Обнимите и поцелуйте Швейка.
Пришибеев: Рад стараться, вашескородие!
Холмс :Постойте!.. Вы действительно рады обнять Швейка? Он вам нравится?
Пришибеев: Не могу знать!
Холмс: И тем не менее вы готовы поцеловать его, если я вам прикажу?
Пришибеев: Так точно!
Холмс: Ну что же, с вами все ясно… Господин Ноздрев!
Ноздрев (направляется к Холмсу с открытыми объятиями): Ба, ба, ба! Кого я вижу!
Холмс (сухо): Меня. Но я хочу обратить ваше внимание вон на того господина.
Ноздрев: На кого? На этого толстопузого труса?
Тартарен: Я – трус? Как он смеет повторять такую гнусную ложь о лучшем в мире охотнике на львов?
Холмс: Спокойно… Господин Ноздрев, обнимите Тартарена и поцелуйте его!
Ноздрев: Обнять? За милую душу! Тартареша! (Хватает Тартарена.) Друг! Дай я влеплю тебе один безе!
Тартарен (барахтаясь в объятиях Ноздрева): Позвольте! Ведь вы только что оскорбили меня!
Ноздрев: Ай-яй-яй, Тартарешка! Не ожидал! Право, не ожидал! Ведь тебе, право, стыдно! У тебя, ты же сам знаешь, нет лучшего друга, как я! Нет, уж дай мне запечатлеть безешку в белоснежную щеку твою!