После завтрака мы миновали лежащий перед Дакаром островок Горе с остатками старинных укреплений В XVIII веке здесь в нечеловеческих условиях держали сенегальских рабов в ожидании европейских судов, на которых их переправляли в Америку, где несчастные должны были работать на обширных хлопковых плантациях. Сколько горя и страданий видел этот пустынный островок, какие страшные трагедии происходили здесь!
Перед обедом мы вошли в порт Дакара. Впереди четко вырисовывался мирный светлый силуэт современного города. Над портовыми сооружениями парило неисчислимое множество черных грифов. Слабо разветвленным хвостом они напоминали наших красных, коршунов, с которыми действительно находятся в родстве. Хищники искали на берегу дохлую рыбу и, завидев отброшенную морем добычу, затевали из-за нее ожесточенную драку. Грифы уничтожали и многие другие портовые отбросы.
Едва «Розенорт» бросил якорь, как пирс перед ним буквально в мгновение ока заполнился людьми. На него немедленно выплеснулась небольшая армия торговцев, среди которых преобладали высокие, стройные сенегальцы. Одни приехали в роскошных современных лимузинах, другие прибежали лишь с перекинутым через плечо узелком, но и те и другие безошибочно почуяли запах «бизнеса». В один миг на горячем бетоне у трапа были разложены товары, в основном резные изделия из красного дерева, жемчужные ожерелья, украшения из слоновой кости, а также местные попугаи, зеленые мартышки и даже две большущие живые змеи. Живописное зрелище, которое ни одного фотографа не оставило бы равнодушным!
— Хэлло, сюда, пожалуйста! — приглашал сенегальский торговец широким, гостеприимным жестом. — Отдам по сходной цене!
В Сенегале еще со времен колониального владычества говорят по-французски, но эти портовые торговцы, истые космополиты, объяснялись на многих языках.
— Ну, пока цена и в самом деле станет «сходной», потребуется немало времени и терпения! — крикнул мне со смехом капитан, видя, что я собираюсь спуститься и рассмотреть товары вблизи. В Африке не существует твердых цен, и, чтобы преуспеть в «коммерции», прежде всего необходимо постигнуть искусство торга. А это совсем не просто, ибо вовсе не легко изображать безразличие, когда на самом деле сгораешь от желания стать обладателем прекрасных вещей. Торговцы исподтишка внимательно наблюдали за мной, чтобы по выражению моего лица решить, сколько содрать с меня за тот или иной товар. Это все были тертые калачи, в своем деле они прошли огонь, воду и медные трубы, а я очень скоро понял, что талантом актера отнюдь не обладаю. Мне не удалось провести этих прожженных торгашей. Правда, товары они предлагали в самом деле чудесные: стилизованные изображения животных, полуфигурки женщин с традиционными африканскими прическами, маски, веселые и страшные. Большинство изделий с характерным коричневым оттенком было из красного дерева, а некоторые вещицы — из тяжелого эбенового, или черного, дерева. Хотя и рассчитанные на вкус покупателей, прежде всего туристов, это все были действительно прекрасные оригинальные сувениры. Ну как тут устоять? Прежде чем я ступил на землю Африки, в моем багаже оказалось «несколько килограммов» изделий сенегальских ремесленников.
Весть о нашем прибытии дошла и до портовой таможни. Три таможенника в элегантной форме спокойно поднялись по судовому трапу. Каждый держал под мышкой хорошенькую полотняную сумочку. Мне это показалось откровенным намеком, да и капитану тоже, и, умудренный опытом, он не стал этим пренебрегать. Пока белокурая стюардесса в кают-компании угощала таможенников, капитан преподнес им заранее приготовленные подарки. Подношения, сопровождаемые ослепительными улыбками чиновников, немедленно исчезли в сумочках. Прекрасная сцена!
Теперь ничто не мешало приступить к выполнению формальностей. Наши декларации были в один миг проштемпелеваны, и таможенный досмотр закончился взаимными вежливыми поклонами. Горе капитану, который вздумает обойти традиционные обычаи!
Когда полуденный зной начал спадать, я взял фотоаппарат и отправился бродить по городу. Дакар, столица Сенегала, во всяком случае его центр, состоит из больших современных зданий и поэтому мало чем отличается от европейских городов. Правда, всюду еще явственно ощущается французское влияние. Дакар является центром франкофонной культуры и науки Западной Африки. Президент Сенегала — известный писатель и философ Л. С. Сенгор[1].
Белые оштукатуренные фасады огромных монументальных зданий банков и административных учреждений отражали яркий солнечный свет. Он резал глаза, но мне не хотелось надевать темные очки, которые испортили бы чарующее зрелище игры светотеней тропического дня. В этот час тротуары были почти безлюдны. По широким центральным улицам лениво текли тонкой струйкой машины. Большинство учреждений было закрыто: жители предпочитают в это время суток отдыхать где-нибудь в тени; только вездесущие таксисты не знают покоя. Коротко сигналя, они старались привлечь мое внимание и даже иногда ехали недолго за мной следом. «Нет, спасибо», — качал я головой в так отрицания: мне хотелось спокойно походить по Дакару. «О’кей, сэр!» — И они уже мчались дальше, за другим вероятным клиентом.
А вот чистильщики обуви раздражали меня. Они были гораздо назойливее, сопровождали меня, куда бы я ни шел, заговаривали со мной. Это действовало на нервы, тем более что нигде и никогда я не видел такого множества чистильщиков, как здесь, в Дакаре. Конечно, я прекрасно знал, что все они беднейшие из бедных; при остром недостатке рабочих мест чистка обуви для многих из них — единственное средство существования, но не мог же я через каждые пятьдесят метров платить несколько сантимов за чистку ботинок!
Вековое господство французских колонизаторов привело к тому, что Сенегал остался отсталой, аграрной страной. Хотя в прибрежных городах легкая промышленность сравнительно высокоразвита, свыше восьмидесяти процентов сенегальцев заняты в сельском хозяйстве, причем на половине обрабатываемой площади, особенно в области Сине-Салум на юге, выращивают арахис. За исключением торговли арахисом, почти во всех сферах хозяйственной жизни Сенегала преобладает иностранный капитал.
Приток сельского населения в крупные города только увеличил армию безработных, что, естественно, не способствовало решению проблем, стоящих перед правительством. Большинство населения Дакара, составляющего около четырехсот пятидесяти тысяч человек, живет в пригородах.
Как только я вышел за черту города, вид резко изменился. Лачуги из жести лепились одна к другой, образуя настоящие трущобы. Каждый клочок земли между ними был использован. Сияющий блеск центра терялся здесь в нищенской тесноте жалких жилищ.
Из некоторых домов раздавались громкие звуки транзисторов. Меня окружала пестрая, суетливая толпа: мелкие торговцы, продавцы мороженого, воды, пирожков, овощей, портные, старьевщики. Одни имели здесь постоянные заведения, другие возили свой товар на тачках или носили перед собой на лотках и, с трудом пробираясь по узким, забитым людьми переулкам, криками призывали покупателей. У меня рябило в глазах от живописной пестроты одежд женщин, которые болтали друг с другом перед дверями своих домов. Условия жизни здесь весьма примитивные, но жителям этих районов приходится мириться с ними. В социальном плане наследие колониализма также далеко еще не преодолено.
«Дакар-матэн!», «Ле монд нуар!», — звенели у меня в ушах крики мальчишек, продававших газеты. Почти дети еще, они почитали за счастье иметь настоящую работу, хотя она приносила им едва ли несколько франков в неделю.
Перед широкой лестницей Дома правительства я разговорился с пожилым африканцем, заинтересовавшимся моим фотоаппаратом. На нем были красная феска и ниспадавшее многочисленными складками голубое одеяние до пят. На небритом подбородке пробивалась редкая серебристо-серая растительность. Нос венчали толстые роговые очки. Выяснилось, что он много путешествовал. В молодости он бывал в Берлине и Лейпциге и теперь вспоминал улицы и рестораны, которых давно уже не было или которые носили теперь иные наименования. «Вот, помню, Кристаллпаласт»…» Поразительно, что слава этих мест их пережила.
1
Правительство Л. С. Сенгора (1960–1980) провозгласило «франкофоник» официальной культурной политикой Сенегала. Пока речь идет о всемерном расширении изучения французского языка, о непрерывно нарастающем обмене учащимися и т. п., такие культурные контакты можно было бы только приветствовать. Однако основная цель политики «Франкофонии» не столько в этом, сколько в идеологическом подчинении формирующейся новой сенегальской культуры буржуазной модели культуры, которую представляет официальная культура современной Франции.