Т. К. Джон подобрал мне спутников для похода в горы, трех студентов-африканцев, один вид которых производил впечатление абсолютной надежности: уверенные в себе, интеллигентные ребята атлетического телосложения, с большим чувством юмора. Один из них уже участвовал в восхождении на плато Лома и хорошо был знаком с особенностями этого горного массива. Двое других, как и я, открывали для себя новую страну, и мы засыпали нашего опытного проводника вопросами, на которые он отвечал с воистину ангельским терпением.
Т. К. Джон провожал нас в своем «лендровере» до Кабалы, маленького городка примерно в ста километрах к северу от Макени, где в эти дни проходила ежегодная сельскохозяйственная выставка дистрикта Коинадугу. Туда направлялось много народу, и тучи пыли, вздымавшиеся колесами машин, грязно-белой пеленой висели над узкой дорогой. Гнетущая жара вскоре отбила всякое желание разговаривать. Молча смотрели мы на расстилавшуюся перед нами сухую травянистую саванну, сознавая, какие трудности ожидали нас впереди. Лишь когда на востоке над плоской саванной внезапно вырисовались голубоватые холмы Гбенгбе, настроение улучшилось, спутники мои повеселели и из них градом посыпались старые анекдоты о путешественниках, смысл которых почти не доходил до меня, так как африканцы говорили преимущественно на крио. Затем мы проехали через маленькую деревушку, которая, как и столица Танзании, называлась Дар-эс-Салам — «Дом мира». В обоих случаях наименование говорит о прежнем арабском влиянии. Вообще же на этой северной дороге населенных пунктов встречается немного. Между редкими деревьями тянутся поля проса, маниока и арахиса. Кое-где попадаются посадки суходольного риса, хотя власти пытаются противодействовать выращиванию этой культуры и арахиса, способствующих эрозии почвы. Чем дальше на север, тем хуже становится дорога. Мы продвигаемся вперед медленно и прибываем в Кабалу лишь к обеду.
Вся Кабала живет ярмаркой. На натянутом у въезда поперек дороги полотнище надпись: «Добро пожаловать!» Улицы забиты людьми. В обычное время в Кабале живет около трех тысяч человек, преимущественно дьялонке, но сейчас по случаю торжеств в городок собралось в три раза больше людей. Непонятно, где разместится на ночь такое множество гостей. У меня, к счастью, собственный «отель на колесах», а три моих товарища переночуют у своих друзей.
«Баркас» осторожно пробивается сквозь пеструю толпу зрителей. Каждого вновь прибывшего они встречают восторженными криками, да и вообще ярмарка больше походит на народный праздник. Накрытые для защиты от солнца пальмовыми листьями, на лужайках выстроились рядами стенды с экспонатами. На них представлено в бесчисленных вариантах все, что родит земля Сьерра-Леоне, особенно плоды-рекордсмены и новые культуры. Посетители из близких и далеких мест с интересом и восхищением рассматривают великолепные посадки болотного риса, аккуратные грядки с огурцами, бобами, помидорами, перцем. Яркие рекламные щиты привлекают внимание к изделиям табачных фабрик «Нейшнл тобэккоу индастри Фритаун 555». Толпы народа собираются и около изделий деревообрабатывающих предприятий Кенемы: кроватей, столов, стульев, кресел, мисок, пепельниц, резных масок и других предметов из красного дерева. Многие из этих изящных изделий имели бы большой успех и в Европе. Рядом непрерывно демонстрируют действие механических орудий для обработки земли, сконструированных специально для африканского сельского хозяйства, и объясняют их устройство. Правда, толпящихся вокруг детей больше интересует, по-моему, блестящая красная поверхность машин, чем их полезное назначение. Среди посетителей ярмарки присутствуют гости из Фритауна, Бо, Кенемы и, конечно, из дистрикта Коинадугу. Бросается в глаза большое количество женщин, а также их интерес к машинам. Это не случайно: женщина до сих пор главный работник в сельском хозяйстве, а в нем господствует древняя мотыга — даба. Правда, в Сьерра-Леоне есть сельскохозяйственные товарищества, но их мало и они в лучшем случае не больше нашего среднего огородного хозяйства. Да дело не только в машинах: современные методы земледелия не могут быть введены сразу, для них необходимы опытные подготовленные кадры. Ярмарка в Кабале — лишь один камушек в мозаике государственного плана развития высокопродуктивного сельского хозяйства.
На кишащей людьми ярмарочной площади женщины и девушки в длинных, до земли, пестрых платьях кажутся яркими цветами. Некоторые прячутся от солнца под веселыми зонтиками.
Появляется желтый вертолет с широкими обзорными окнами из плексигласа, делает над ярмаркой несколько кругов и здесь же, на площади, идет на посадку. На нем прилетели из Фритауна представители правительства — их присутствие на ярмарке должно подчеркнуть ее значение. Вертолет зависает над площадью — точь-в-точь нацелившийся на свою добычу сокол — и начинает снижаться метр за метром. Поднятый им вихрь на несколько минут разгоняет зрителей. С трапа сходят мэр Фритауна — он представляет премьер-министра, министр сельского хозяйства и секретарь правящей партии. Вокруг пыль, толчея, ликование… Мэр от имени Сиака Стивенса произносит приветственную речь, длинную и утомительную, потому что каждое его слово человек в белом переводит на дьялонке и выкрикивает в микрофон с такой силой, что оба громкоговорителя содрогаются. Ну и глотка у парня! После двух часов такой напряженной работы он даже не осип!
После официальных выступлений почетных гостей настает очередь Национального ансамбля танца из Фритауна, который неистово приветствуют все присутствующие, стар и млад. Ансамбль объединяет около сорока лучших танцоров, певцов и фокусников Сьерра-Леоне, выступают они в традиционных национальных костюмах. На звуки барабанов сбегаются те немногие посетители, которые еще рассматривали экспонаты, хотя им нечего надеяться даже краешком глаза увидеть выступления за плотной толпой, запрудившей маленькую площадь. Кто помоложе, взбирается на деревья, грузовики и даже на выставочные стенды. Многие крыши из пальмовых ветвей под тяжестью восторженных зрителей проваливаются. Полицейские выбиваются из сил, стараясь поддержать порядок. Целых три часа толпа находится в плену волнующих ритмов, пока обессилевшие танцоры не падают, подкошенные усталостью, на желтую траву.
Но этим отнюдь не исчерпывается программа праздника. Его организаторы на славу потрудились, чтобы развлечь гостей ярмарки. Конкурс красоты младенцев с выдачей премий кажется мне немного комичным, но, несомненно, показ образцовых «моделей» с пухлыми щечками, действительно находящихся в прекрасном состоянии, очень нужен в Сьерра-Леоне, где плохой уход за новорожденными является причиной высокой детской смертности.
Устроители праздника позаботились и о скачках. В них участвуют всего две гнедые низкорослые лошадки с маленькими головками, и обе, конечно, занимают «первые места». Лошади покрыты попонами с вышитым орнаментом, головы и шеи украшены цветными лентами; скачка происходит без седел. Для сьерралеонцев этот номер — настоящая сенсация, лошади здесь, как и во многих других странах Тропической Африки, большая редкость. В сельском хозяйстве они почти нигде не применяются, так как подвержены чуме крупного рогатого скота, передаваемой через укус насекомого. Без регулярного применения дорогостоящих профилактических мер эта болезнь ведет к падежу животных. Распространена она главным образом во всех тропических областях с продолжительным летним сезоном дождей.
После выступления четвероногих начинаются, к большому удовольствию публики, соревнования команд различных союзов и объединений по перетягиванию каната. За ними следуют другие массовые игры, и, наконец, образуется знаменитый африканский танцевальный круг, в который встают все, кто хочет. Под звуки традиционных музыкальных инструментов — калебас, ударных дощечек, щипковых лютен и обтянутых кожей барабанов — круг, подобно тысяченогой змее, движется ритмично по широкой площади, повторяя по команде все движения ведущего. У танцевального круга многовековая история. Так танцевали, часто доходя до экстаза, на всех праздниках деревенской общины, но, с тех пор как радио Фритауна передает современную танцевальную музыку, «домашний оркестр» и связанный с ним народный танец — увы! — быстро забываются. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь, это — знамение времени, сопровождающее постепенный распад маленькой деревенской общины. И все же есть надежда, что в Африке многие элементы традиции и фольклора никогда не угаснут окончательно, окажутся куда более живучими, чем, например, в Европе. Не только потому, что африканцы страстно любят жизнерадостные краски и темпераментные ритмы. Главное, у них есть чувство общности. Оно унаследовано от древней деревенской общины, в нем — залог будущего могущества Африканского континента. Сейчас уже почти окончательно забыты распри между племенами и народами, поддерживавшиеся колонизаторами. Молодое поколение думает о другом: о всеобщем прогрессе страны, реализации всех ее возможностей, укреплении национального самосознания во всех слоях общества.