В 1964 г. XIII сессия ЮНЕСКО приняла решение об издании всеобщей истории Африки. Предполагалось, что сбор материалов займет десять лет — с 1965 по 1975 год. Проверка и согласование этих материалов наверняка потребуют еще десять лет. Чрезвычайно интересно, конечно, что нового принесут эти изыскания.
Первые письменные источники по истории Сьерра-Леоне относятся к XIV веку. Если верить им, большой полуостров, на северо-западе которого в настоящее время находится Фритаун, первоначально населяли (или, во всяком случае, были в числе его наиболее древних жителей) буллом, включающие народности шербро и кран. Высказывались предположения, что группа народов буллом достигла побережья Сьерра-Леоне морским путем, но пока эти гипотезы не получили подтверждения.
Во время крупных передвижений африканских народов по материку большую часть полуострова постепенно заняли темне, которых сусу и дьялонке вытеснили с их исконных мест обитания в Фута-Джаллоне. Вместе с темне скорее всего явилось и немногочисленное племя лимба.
Первые поселения темне на полуострове Сьерра-Леоне возникли около 1500 года. Самое крупное из них, Манге, судя по сообщениям, насчитывало около тысячи жителей. Под давлением темне буллом были постепенно оттеснены на самый север полуострова. Эта местность и сейчас называется Берег Буллом.
Шербро же, двигавшиеся с юга полуострова, расселились между реками Караманка и Сева, а также на большом острове Шербро. Другой берег реки Сева заняли кран. Когда именно в Сьерра-Леоне появились более многочисленные менде, установить с достаточной степенью достоверности не удалось. Возможно, их согнали с родных земель на территории Гвинеи вторгшиеся туда фульбе, которые в XVIII веке основали в Фута-Торо, Масине и Фута-Джаллоне сильные мусульманские государства. Некоторые исследователи, однако, предполагают, что в период европейского средневековья различные группы менде уже проникли в глубинные районы Сьерра-Леоне. В настоящее время менде проживают преимущественно на юге страны.
Другие племена, гораздо менее крупные, также не имеющие определенной территории расселения, пришли сюда в различное время, но какое когда — на этот счет мнения ученых расходятся.
Когда на землю Африки ступили европейские мореплаватели, ни на полуострове Сьерра-Леоне, ни в его хинтерланде племена еще не создали единого государственного образования. Они жили небольшими группами, между которыми порой возникали столкновения.
Португальский капитан Педру да Синтра был не первым европейцем, увидевшим эту землю. За несколько лет. до него вдоль атлантического побережья Африки прошел его соотечественник Алваро Фернандиш и сделал соответствующую запись в своем дневнике, но этим и ограничился. Да Синтра, экспедиция которого была последним из задуманных Генрихом Мореплавателем предприятий, занес на карту очертания берега и дал ему наименование, которое впоследствии стало названием всей страны.
В XVI веке португальцы захватили здесь монополию на торговлю с Европой. Свой главный порт, находившийся в бухте Кру, они назвали Сальвадор. Основными торговыми партнерами европейских купцов были фульбе.
Вскоре среди европейских мореплавателей распространилось известие, что в горах Сьерра-Леоне есть превосходная вода, и многие капитаны приставали к берегу, чтобы наполнить ею свои бочки. Из англичан, вероятно, первым бросил якорь у берегов Сьерра-Леоне в 1562 году известный работррговец Джон Хаукинс, с которого начинается самая мрачная глава в истории этой маленькой западноафриканской земли: безжалостная охота на рабов со всеми ее ужасными и пагубными последствиями.
Вторым был Фрэнсис Дрейк, совершавший кругосветное плавание. В 1577 году королева Елизавета снарядила для него пять кораблей, которые вышли из Плимута с заданием всячески препятствовать торговле испанцев в Тихом океане. В 1580 году флагманский корабль Дрейка пристал к побережью Сьерра-Леоне. Дрейк возвращался из кругосветного путешествия домой, на якорь стал с самыми мирными намерениями — ему надо было возобновить запасы провизии, и современные отцы города, вспоминая этот эпизод, шутят, что «туристический бизнес» Сьерра-Леоне насчитывает четыреста лет!
Впоследствии Фритаун стал важным промежуточным пунктом на пути из Западной Европы в Южную Африку— в Луанду, Бенгелу, Уолфиш-Бей, Капстад (Кейптаун) — и к восточноафриканскому побережью.
Естественный фарватер в устье реки Сьерра-Леоне всегда проходил вблизи ее южного берега, так как в середине широкой реки и у другого берега судоходству мешают песчаные банки и мели. Тот, кто владеет южным берегом, контролирует суда, направляющиеся в море. Португальцы рано поняли стратегическое значение этого и в 1606 году приступили к строительству большой крепости поблизости от современного селения Кинг-Джимми. Однако французы, почуяв опасность конкуренции, подготовили контрудар. Не долго думая, французский отряд похитил португальского офицера и работавших под его началом людей, высадил их на каком-то неизвестном берегу и бросил там на произвол судьбы.
Португальцы больше никогда не возвращались к своему проекту, хотя в XVII и XVIII веках выше по течению укрепления были возведены англичанами, голландцами и французами, чьи возраставшие колониальные интересы все сильнее сталкивались в сопредельных странах у Гвинейского залива. Развалины некоторых крепостей сохранились по сей день.
В XVII веке темне образовали в прибрежных лесах сравнительно сильное государство, которое препятствовало продвижению европейцев. К началу XIX века ни одной из соперничавших морских держав Европы не удавалось прочно обосноваться на побережье Сьерра-Леоне, а тем более распространить свое влияние в глубь страны. Напротив, безжалостная охота на рабов, обманные сделки, нескончаемые попытки миссионеров обратить местные племена в свою веру настолько восстановили их против европейцев, что бывали годы, когда даже вооруженные до зубов работорговцы не решались ступить на землю полуострова.
К тому же в первой четверти XVIII века воды Сьерра-Леоне тоже были отнюдь не безопасны. Их бороздили в этот классический период морского разбоя многие из плававших под черным флагом пиратов с нашумевшими именами — Дэвис, Инглэнд, Робертс, известные читателям английской литературы как соратники стивенсоновского Длинного Джона Силвера.
И тем не менее с начала XVII века португальские, английские, голландские и французские корабли постоянно крейсировали по реке Сьерра-Леоне. Из года в год они насильственно вывозили людей и продавали эту даровую рабочую силу в Вест-Индии, Бразилии и Северной Америке. Даже такие «почтенные» люди, как голландские адмиралы де Рюйтер и ван Меппель, вы-садившиеся в Сьерра-Леоне в 1664 году, не гнушались грязным промыслом работорговли. Нередко местные вожди сговаривались с владельцами работорговых судов, которые вряд ли могли бы своими силами добывать ходкий «человеческий товар» вдали от побережья. Именно к охоте на рабов и работорговле того времени восходит враждебность между некоторыми племенами, дающая себя знать еще и теперь. Известно, например, что ваи, которые, подобно темне, проникли в прибрежные районы, периодически выступали в роли активных охотников за рабами и постоянно нападали на соседние племена. За горстку ярких стеклянных бус они безжалостно гнали свои жертвы к побережью Атлантического океана, где эти несчастные, оторванные от родной почвы, изнемогали от невыносимых лишений на острове Бунче или в других местах, пока их не отправляли в Новый Свет, если они не умирали раньше.
Страшные условия той эпохи, созданные стараниями европейских держав, не поддаются описанию. Так можно ли удивляться тому, что ранние государственные образования, социальный прогресс, культурный обмен гибли в зародыше, если страх, горе, недоверие, злоба и мстительность исключали возможность дружеских отношений между африканскими племенами? Идеологические предшественники колониальной эпохи намеренно распространяли лживые вымыслы о том, что Африка лишена своей истории и культуры, — это оправдывало их деяния и цели перед совестью мира[4]. Совесть впервые заговорила именно в Англии, самом развитом государстве Европы того времени и одновременно самой крупной колониальной державе.
4
Расизм как идеологическое явление возник в период ожесточенной борьбы между сторонниками и противниками рабства во второй половине XVIII и начале XIX в. Основой его служило не столько утверждение об отсутствии у Африки своей истории и культуры — оно было уже вторичным, — сколько представление об африканце как о существе, стоящем в биологическом, а значит, и в интеллектуальном отношении ниже европейца, а потому самой природой предназначенном для работы на «белого человека». Что-же касается аболиционистов, то, ни в коей мере не умаляя заслуг и гуманизма таких людей, как У. Уилберфорс или Г. Шарп, следует вместе с тем иметь в виду и следующее. Среди противников рабства в Англии немало было тех, кто сделался таковым не из гуманных побуждений, а из политического расчета: эти люди рассматривали запрет работорговли как действенное средство для того, чтобы подорвать экономику бывших британских колоний в Северной Америке. Ведь хозяйство молодых Соединенных Штатов в большой мере строилось на использовании рабского труда.