— Я не собираюсь отказываться от тех привилегий, которые в силу происхождения предоставлены мне богом, — возразил барон. — То что установлено богом, не может быть изменено человеком. Но я меньше всего ожидал, Брем, — обратился барон к Альфреду, — что вы, сын пастора, одобряете действия бунтовщиков. Я могу приписать это лишь вашей юношеской горячности и неопытности.
Барон сухо попрощался и отправился в город искать подходящую квартиру, в которой можно было бы на некоторое время остановиться.
Вместе с доктором Пеннеем Брем и Мюллер приняли участие в большом турецком празднике в Хартуме. Один богатый и влиятельный турок взял третьей женой в свой гарем сестру губернатора провинции Донгола. Празднества, связанные с этим событием, продолжались восемь дней. Дворец губернатора, где происходило торжество, представлял в эти дни чрезвычайно яркую и пеструю картину. Во дворе турецкий военный оркестр встречал европейцев оглушительными звуками духовых инструментов, безуспешно пытаясь, как удалось впоследствии установить, исполнить Марсельезу. Первый двор, покрытый длинными коврами, был предоставлен в распоряжение гостей из малоимущих слоев населения. В другом дворе под звуки тамбуринов и струнных инструментов танцевали рабыни; их густо смазанные жиром тела изгибались и вращались в такт музыке.
Европейских гостей принимали в просторном помещении, в середине которого бил фонтан, распространявший приятную прохладу. Вдоль стен комнаты стояли широкие, мягкие диваны. Европейцам, не связанным, подобно мусульманам, запретом на спиртные напитки, подавались охлажденные бутылки с самыми различными винами, а также чашки с кофе. Арабские музыканты непрерывно исполняли однообразные мелодии. В комнату принесли большие медные подносы, заставленные многочисленными блюдами с разнообразнейшими кушаньями. На место арабских музыкантов, которые успели уже надоесть и хозяевам, посадили нескольких албанцев; на маленьких, похожих на цитры музыкальных инструментах они сыграли несколько красивых, но грустных песен своей страны.
Мужчины-рабы исполнили темпераментные военные танцы и показали несколько сцен и пантомим. После этого началось праздничное пиршество. В, комнату внесли кувшины с водой и полотенца, чтобы гости вымыли себе руки. Хозяин пригласил гостей сесть за длинные низкие столы.
Суп ели из больших общих мисок, куда гости поочередно опускали свои ложки. Основным блюдом была зажаренная на вертеле овца, приправленная и начиненная рисом, сладким миндалем, изюмом и орехами. Хозяин делил жареную овцу собственными руками и распределял куски между гостями. Ножей и вилок не было, мясо и рис отправляли в рот руками. В знак особой любезности хозяин брал из миски горсть рису и бросал ее в рот гостю. Альфред также удостоился этой чести. Возражать и отказываться в подобных случаях невозможно, это было бы воспринято хозяином как личное оскорбление. Волей-неволей приходилось глотать положенный в рот кусок. Альфред выполнил это, но тут же решил отплатить хозяину той же монетой.
Скатав огромный шарик риса, он перегнулся к гостеприимному хозяину и попытался втиснуть ему в рот это угощение. Когда тот, кряхтя и фыркая, проглотил, наконец, комок рису, он простонал: «О эффенди, ты еще не научился прилично есть по турецким обычаям». Хозяин, видимо, так и не догадался, что Альфред просто подшутил над ним. Гостей угощали еще множеством различных кислых, сладких и с острыми приправами кушаний.
Хотя по мусульманскому обычаю еду полагается запивать чистой водой, на этот раз, и по-видимому не впервые, хозяин допустил нарушение требований религии и частенько наливал себе бургундское вино. После многих часов обильного пиршества, лишь изредка прерывавшегося кратковременными паузами, обед закончился, и снова подали кофе. Гости закурили трубки, появились молодые красивые турецкие танцовщицы, начавшие показывать свое искусство.
Наступил вечер. Зажженные фонари и лампы заливали комнату неровным, таинственным светом, на стенах беспорядочно отражались тени танцующих девушек. Снаружи проникал шум веселящейся во дворе толпы.
Танцы девушек становились все более страстными и порывистыми: присутствовавшие среди гостей католические священники сочли их неприличными, поднялись и направились к выходу. Это послужило сигналом к окончанию праздника.
Вскоре после этого Альфред совершил охотничью прогулку к берегам Белого Нила. За несколько дней ему удалось настрелять много редких представителей мира пернатых. Однажды он подстрелил морского орла, который упал в воду. Река медленно понесла птицу вниз по течению.