В свободные дни Альфред уходил на охоту. В один из таких выходов ему удалось подстрелить редкий экземпляр нильского гуся. Альфред охотно знакомился также с жизнью местного населения. Проживавшие в этом районе нубийцы с темным, почти черным цветом лица были отличными пловцами. С детских лет приучались они плавать, маленькие дети совершенно не боялись воды и резвились и играли в быстром течении Нила. На надутых шкурах животных нубийцы совершали длительные поездки по реке, по нескольку раз в день переплывали они на таких шкурах Нил, ширина которого составляла здесь несколько сот метров. Рослые и красивые мужчины и женщины ходили почти совсем обнаженными, подавляющее большинство носило лишь узкий кожаный передник.
Для преодоления только одного Тангурского порога экспедиции потребовалось два дня. Здесь перед глазами путешественников предстала зловещая картина; примерно на середине реки над поверхностью воды выступал скалистый утес, к которому прибило обломки какой-то разрушенной барки. По всем признакам можно было определить, что катастрофа случилась совсем недавно. Несколько раз рейс пытался преодолеть быстрину, и каждый раз течение отбрасывало судно обратно. При одной из таких попыток барка наскочила на острый выступ скалы; в образовавшуюся между досками щель хлынула вода, но матросы быстро заделали пробоину. Вскоре на глазах путешественников едва не погибла какая-то другая барка. В конце концов с помощью нубийцев матросам удалось провести судно через пороги.
В составе экипажа барки был сильный и рослый туземец по имени Абд Лилахи, пользовавшийся репутацией пьяницы и задиры. С ним находилась на (Гарке и его жена, молодая, красивая нубийка с орехово-коричневым цветом кожи. Однажды Альфред оказался на палубе невдалеке от этой женщины.
Как разъяренный лев, бросился долговязый парень на Брема: «Господин, что тебе нужно от моей жены?»— закричал он. Напрасно Альфред пытался объяснить ревнивцу, что у него и в мыслях не было обращаться по какому-либо поводу к его жене — Абд Лилахи все равно ему не поверил. С тех пор матрос смотрел на обоих немцев с подозрением и ненавистью. Спустя несколько дней, когда Брем, страдая от очередного приступа лихорадки, лежал больной на палубе, барон воспользовался тем, что при полном штиле барка встала на причал у берега» и отправился на охоту. Вскоре Альфред услышал брань и проклятия матросов. Оказалось, что поднялся благоприятный северный ветер, а барка не могла тронуться в путь из-за отсутствия барона. На розыски Мюллера отправили Абд Лилахи. Когда Брем узнал об этом, его стали тревожить тяжелые предчувствия, так как он сам лишь недавно испытал на себе вспыльчивость и злобу этого человека.
Через некоторое время с берега послышались громкие крики барона. Схватив ружье, Альфред выскочил на берег и увидел, что у барона с Абд Лилахи разгорелась ожесточенная ссора. Нубиец грубо толкал немца к барке, называл его неверным и христианской собакой, один раз даже крепко ударил его. Доведенный до неистовства, Мюллер пытался отбиться ударами приклада своего ружья, но матрос тоже вцепился в это ружье, и оба противника вступили в рукопашную схватку.
Вскоре нубиец схватил барона за горло и начал его душить. Поняв, в какой опасности находится его старший товарищ, Брем прицелился в его противника. Стрелять он, однако, не решился, так как враги плотно вцепились друг в друга и пуля могла задеть любого из них. В какой-то момент барону удалось достать нож, который он с силой вонзил в грудь матроса.
На судне поднялся шум, матросы осыпали обоих немцев угрозами и бранью. А иезуит Рилло — глава католической миссии — науськивал экипаж барки против обоих протестантов-еретиков. Это несколько своеобразное проявление христианской любви к ближнему вызвало еще большее возбуждение среди матросов. Они объявили, что покинут барку, если с нее не уйдут Мюллер и Брем. Альфред и его спутник схватили ружья и приготовились к ожесточенной борьбе. Самообладание и решительность, проявленные немцами, произвели соответствующее впечатление на экипаж барки, и страсти немного улеглись. Барон заявил, что он готов отдать себя в распоряжение губернатора провинции Донгола и предстать перед его судом. Матросы успокоились, а затем, когда выяснилось, что рана вовсе не так уж опасна, оказалось возможным благополучно замять все это неприятное происшествие. Пострадавший получил от барона три талера на лечение, и дело уладилось к общему удовлетворению.