время он не переставал надеяться на встречу с каким-либо китоловным
судном, которые в это время года в большом количестве подымаются
к северу для ловли китов. Нап получил приказание построить большой
и солидный плот, который им послужит убежищем, когда остров Виктории
пойдет ко дну.
Но прежде всего необходимо было приготовить хоть какое-нибудь
жилище, в котором могли бы приютиться обитатели острова. Самое простое
было—откопать тот дом, где прежде жили солдаты и стены которого
были еще целы. Все тотчас же принялись за работу. Через несколько
дней уже можно было укрыться в этом убежище от капризного климата
и неожиданных морозов и дождей.
Из старого дома было вытащено много более или менее полезных
вещей: оружие, постели, мебель, ящики, посуда и проч.
На следующий день, 13-го мая, пришлось оставить надежду пристать
к берегам острова св. Лаврентия. Наблюдение показало, что остров Виктории
плывет, вместе с течением, гораздо восточнее этого острова; да, в действительности, морские течения никогда и не направляются на
острова, а всегда их обходят; поэтому лейтенант Гобсон понял, что надежды
спастись в этом направлении больше не существовало. Одни Алеутские
острова, растянутые, как нитка, полукругом, на протяжении нескольких
градусов, могли бы задержать остров; но можно ли было надеяться
их достигнуть? Несомненно, течение увлекало остров с громадной
скоростью, но несомненно было и то, что эта скорость могла уменьшиться, если бы ледяные горы, которые толкали остров с севера, каким-
либо образом отделились или растаяли, не устояв против солнечных
лучей,
Лейтенант Гобсон, Полина Барнетт, сержант Лонг и Мак-Нап часто
спорили между собою об этом и, после зрелых размышлений, пришли
к заключению, что их остров не мог ни в каком случае пристать и к группе
островов Алеутских, даже если бы скорость его движения уменьшилась, если бы он был выброшен из Берингова течения и даже если бы он
попал под двойное действие солнца и теплых вод!
14-го мая мастер Мак-Нап с помощниками принялся за работу по
устройству большого плота. Он решил сделать у плота высокие борта, которые могли бы защищать от волн. Это была громадная работа, перед
которой, однако, не отступили трудолюбивые рабочие. Кузнец Райе совершенно
неожиданно нашел в магазинах полосное железо, которое было
привезено с форта Соединения, и оно с успехом пригодилось при скреплении
бревен и бортов.
Было много споров о месте сооружения плота. Но, по настоянию
лейтенанта, Мак-Нап начал строить его не на земле острова, а на озере.
Отдельные части плота вырабатывались на берегу и затем собирались на
озере. Такой способ представлял двойную выгоду: во-первых, мастер мог
судить о прочности и подъемной силе частей, и, во-вторых, в случае разрушения
острова, плот сам собою был уже на воде и его не нужно было
спускать. Соображения эти были очень важны.
Во время этих работ Джаспер Гобсон один, или в сопровождении
Полины Барнетт, часто ходил по берегу. Он обозревал состояние моря
и берегов, которые все более и более размывались волнами. Его взор, обводя горизонт, всюду находил водную пустыню. К северу же нигде
не было видно ледяных гор. Не искал ли, он, в конце концов, как и все
потерпевшие крушение мореплаватели, того судна, которое должно было
бы их спасти и которого никогда не существовало? Пустынность океана
нарушалась временами лишь присутствием нескольких дельфинов, которые
искали в зеленой воде инфузорий. 6У Встречались, впрочем, и плавающие
бревна деревьев разных пород, преимущественно из стран с теплым климатом.
Однажды, 16-го мая, Полина Барнетт и Мэдж гуляли вместе в той
части острова, которая находилась между мысом Батурст и старым портом.
Стояла отличная погода. Воздух был совершенно теплый. В продолжение
многих дней на поверхности остров! не было и признаков снега.
Лишь громадные льдины, еще находившиеся на северной части острова, невольно напоминали о полярных странах. Но и эти льдины мало-помалу
таяли, и на острове ежедневно появлялись все новые и новые каскады
и ручьи. Несомненно, солнце скоро должно было уничтожить и эти последние
остатки полярных морозов.
Теперь остров Виктории уже имел странный вид. Менее озабоченный
взор мог бы наблюдать его с большим интересом. Весна развертывалась
всюду с громадною мощью. На почве, которая волею случая перешла
в совершенно иную широту, теперь расцвела совершенно иная растительная
жизнь. Мхи, маленькие цветы и плантации миссис Джолифф разрастались
с необыкновенною быстротой. Вся растительная сила этой земли
скованная раньше полярным климатом и теперь от него освобожденная
проявилась вдруг не только изобилием и мощью растений, но и красотою
самых разнообразных красок. Это уже были не бледные оттенки воды, как раньше, а все цвета солнечного спектра в самых живых нюансах.
Все деревья покрылись вдруг яркою зеленью, так как их почки распустились
при температуре в двадцать градусов тепла. Полярная природа
острова не могла не перемениться, так как он находился уже на параллели
Христиании и Стокгольма,"0—мест, раньше всего зеленеющих в этой
широте.
Но Полина Барнетт совершенно не хотели смотреть на фокусы, которые
выделывала перед нею природа. Могла ли эта природа помочь им?
Могла ли она придвинуть их остров к материку? Нет, не могла, и предчувствие
ужасной катастрофы томило отважную женщину. У ней явился
совершенно такой же инстинкт, как у тех животных, которые бродили
вокруг фактории. Все эти лисицы, горностаи, рыси, бобры, куницы, мускусные мыши и даже волки, которые, так много испытав, сделались
почти ручными,— все они больше и больше сближались с человеком, как
будто он мог их спасти! Это было словно безмолвным признанием превосходства
человека, но в таких обстоятельствах, когда это его превосходство
не могло ничего для них сделать!
Нет! миссис Барнетт не хотела видеть всех этих ужасных обстоятельств, и ее взор не отрывался от беспощадного моря с его горизонтом, который всюду сливался лишь с небом.
— Бедная моя Мэдж,—-сказала она однажды,—это я завлекла тебя
в эту ужасную катастрофу. Тебя, дружба и преданность которой заслуживали
гораздо лучшей участи! Простишь ли ты меня?
— Есть лишь одна вещь на свете, которой я не простила бы тебе
моя дочь,—отвечала Мэдж,—это если бы я не могла умереть вместе
с тобою!
— Мэдж, Мэдж!—воскликнула путешественница.—Если бы моя жизнь
могла спасти этих несчастных, я отдала бы ее без сожаления!
— Значит,—ответила Мэдж,— ты уже не надеешься больше?
— Нет!—прошептала Полина Барнетт, пряча свое лицо на груди
подруги.
Женская слабость проявилась, наконец, и в этой исключительной натуре.
Миссис Барнетт рыдала. Ее сердце было готово выскочить из груди.
Слезы лились из глаз.
— Мэдж, Мэдж!—сказала, наконец, она, подымая голову.—Не говори
никому, что я плакала!
— Нет,—отвечала Мэдж,—да они мне и не поверили бы. Это лишь
мгновенная слабость! Ободрись, ты наша всеобщая надежда. Вставай и будь
мужественной!
— Значит, ты еще надеешься?—воскликнула тогда Полина Барнетт, смотря в глаза своей верной подруге.
— Я всегда надеялась!—ответила просто Мэдж.
А между тем, можно ли было сохранить хотя бы луч надежды, когда
через несколько дней плавучий остров, пройдя мимо группы островов св.
Матвея, уже не будет иметь в виду никакой земли, к которой можно
было пристать в Беринговом море?
XX. В открытом море
Остров Виктории плыл теперь в самой широкой части Берингова моря, еще в шестистах милях от первых из Алеутских островов и больше чем