За те несколько дней, которые они провели вместе, они сблизились так, как будто бы прожили годы.
После этого Райнар объявил:
— Вы должны помнить, мой друг, что я даю вам не больше двух месяцев. Если по прошествии этого срока вы не вернетесь, я один поеду разыскивать вас.
Беран, смеясь, ответил:
— Хорошо! Двух месяцев мне довольно. Это решено.
Мадемба с важностью занял место в лодке и остался в сидячем положении, с кормовым веслом в руке.
Собрались и негры. Удавленные, любопытные, они пытались расспрашивать Мадембу.
Но он с внушительным видом ограничился лишь тем, что рукой указал на широкое болотное пространство.
— До свиданья, — повторил Беран, более тихим и несколько сдавленным голосом. — Благодарю за вашу доброту ко мне.
— Возвращайтесь ко мне скорее, — ответил Райнар. — Это будет лучшим доказательством, что я оставил в вас кой-какие приятные воспоминания.
Оба дружески улыбнулись.
Леон сделал рукой прощальный знак и прыгнул в лодку.
Кончено… Лодка отплыла от берега.
Взволнованный, с тяжелым сердцем, Райнар жадно следил за тем, как удалялся этот, столь ему симпатичный и столь к нему расположенный человек.
Ловкими и сильными ударами весла негр далеко уже двинул лодку, и она приближалась к области болота. Стоя в середине лодки, Беран посылал прощальные приветы, приподнимая шляпу.
А через несколько минут он скрылся за густой массой водяных растений.
Несмотря на это, Поль Райнар продолжал стоять неподвижно с глазами, устремленными на ту точку, где лодка скрылась из виду. Но его глаза ничего уже не видели, а лицо приняло задумчивое, мрачное выражение.
Итак, он уехал, Леон Беран, и в сердце Райнара осталась пустота. Вернется ли он? Увидятся ли они когда-нибудь? Вернет ли его проклятое болото?
Он вспомнил вдруг отъезд экспедиции. Перед ним летали веселые лица Жана Норе, Леопольда Мессена, Беккета, Шифта… Они также отправлялись туда возбужденные, полные надежд…
Из четырех — двух недоставало, один вернулся, но мертвым, другой находился здесь, но в состоянии безумия.
— О, нет, — бессознательно прошептал Райнар. — Судьба Берана не будет так ужасна… Этого не должно быть…
Он на минуту закрыл глаза, чтобы отогнать страшный призрак, потом повернул назад и машинально направился к себе.
Но на сердце было тяжело…
Часть вторая
СКВОЗЬ МРАК ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ
Глава I
ПО ДОРОГЕ В НЕВЕДОМОЕ
Лодка подвигалась быстро.
Мадемба работал усердно, и часто Беран должен был умерять его пыл из боязни, что негр скоро переутомится.
По мере того, как они углублялись в болото, пейзаж становился все более диким, все более странным. Громадному пространству не видно было края, и только с трудом, при помощи бинокля, Леон мог разглядеть на горизонте темную линию тропического леса. К тому же, как это бывало и раньше в болотах, линия эта никогда не выделялась отчетливо.
Как на море — ничего не было видно, кроме неба и воды, но воды, поросшей растительностью, уносящей огромные стволы и массы хворосту, такой воды, где иногда показывались целые стада гиппопотамов, семьи единорогов, особенно часто крокодилов. Крокодилы изобиловали. Издали их, недвижно лежащих на поверхности, можно было принять за лесные пни, покрытые мохом. Они казались сделанными из металла, негибкие, сутуловатые, неуклюжие. Затем, приблизившись, можно было различить их твердое укороченное туловище с огромным чешуйчатым хвостом.
Тем не менее, увидав судно, их желтые глазки начинали быстро двигаться под выпуклыми дугами бровей. Их острые челюсти от времени до времени открывались, скаля зубы, как бы в зевоте, и можно было видеть двойной ряд зубов в форме пилы.
Подвижные и упорные, эти ужасные животные лавировали вокруг лодки, далеко сопровождая ее.
Иногда они осмеливались так близко подходить к лодке, что рассерженный Беран пускал в них две или три пули.
Но задетый крокодил погружался и вновь показывался вдали, с тем же тупым и свирепым выражением безучастных и жестоких глаз.
Иногда случалось, что кожа, хотя и крепкая, как кираса, оказывалась пробитой пулей Берана. Тогда животное останавливалось, а вода вокруг окрашивалась кровью.
Затем, как бы охваченный злобой, крокодил начинал быстро плавать около лодки, и его челюсти щелкали грозно, с резким пугающим шумом, действующим на нервы.