Но Беран не знал энтомологию настолько, чтоб отличать их характерные признаки, классифицировать их, даже просто распознавать их.
Он часто думал:
— Если только наши ученые проникли в эти места, — а это почти несомненно, — то их ждало здесь немало интересных неожиданностей при виде этой доселе невиданной флоры, этих редких зверьков, да и всего, что есть здесь необычного. Несомненно, они должны были надолго остановиться в этих краях. Чтоб изучить и определить все эти растения, деревья, всех этих насекомых, им понадобилось много времени. А минералогия? А палеонтология? Я не касаюсь того, что могут скрывать в себе воды болота. Не может быть сомнения, что они содержат следы вымерших животных. Ученые должны исследовать эти глубины, собрать многочисленные остатки. Все это требует много времени.
Таким образом, он пришел к убеждению, что экспедиция должна была сильно запоздать в своем продвижении благодаря тому, что на пути ей встречалось много интересного… К вечеру лодка остановилась перед громадными гранитными скалами, выступавшими из воды.
Они занимали такое большое пространство, что нечего было и мечтать объехать их до ночи.
Мадемба, однако, колебался причаливать к этим гигантским стенам.
Их склоны были покрыты богатой растительностью.
Громадные глыбы были прорезаны протоками. Точно какая-то гигантская рука проделала безукоризненные каналы через эти крепкие скалы. Вода, протекавшая через эти проходы, казалась густой, плотной, причудливо отсвечивающей, как расплавленный металл.
— Мессиэ, — проговорил Мадемба, — почему мы не идти дальше?
И он указал на один канал, более широкий, чем другие, который шел прямо между двумя крутыми гранитными утесами.
— Поезжай, — беззаботно отозвался Беран.
Он любовался чудесной панорамой.
Большие каменные уступы, погружаясь в воду, производили впечатление дикого, нелюдимого уединения…
Растения, прицепившись к расщелинам скалы, поднимались вертикально к небу, выпуская свои густолиственные ветви. Ветки других растений вытягивались горизонтально и, переплетаясь с соседними кустами, образовывали зеленые, прохладные своды.
А те, у которых стебли были слабы, те не могли расти в вышину, падали, сползали и свешивались вдоль утесов.
Но и здесь ни одного животного.
Мадембе это не нравилось, и он тревожно покачивал головой.
— Так нам гораздо покойнее, — возражал Леон, — я совсем не гонюсь за компанией змей и крокодилов, мой друг.
Негр не настаивал и умелой рукой направил лодку в узкий проход.
Гранитные глыбы вздымались над водой более, чем на двести и триста метров; в этом коридоре пришлось плыть.
Было душно, недоставало воздуха. Жара увеличивалась, и Беран, коснувшись камня рукой, почувствовал, что он горяч, как песок в пустыне.
Мадемба упорно работал веслами. А конца протоку все еще не было.
Неожиданно встретился изгиб. Лодка повернула влево и, пройдя поворот, Беран заметил что-то вроде бухты, или скорее котловину, образованную скалами.
Она имела продолговатую форму, малая по размерам, и походила на чашку, поставленную между крутыми скалами, сжимавшими ее со всех сторон. Но никакого другого выхода.
Проток кончался, и нужно было повернуть назад, чтоб ехать дальше.
Физиономия негра вытянулась.
Беран, смеясь, ему сказал:
— Вот видишь, Мадемба, я был прав, когда говорил тебе, что лучше дальнейший путь отложить до завтра. Но это не важно. Мы здесь остановимся и проведем ночь. Право, здесь нам будет очень хорошо, и никто нас не потревожит в этой дыре.
Мадемба, не говоря ни слова, поставил лодку вдоль скалы, привязал к густой чаще кустарника и пошел распаковывать ящик с провизией. Обед был скоро изготовлен и съеден.
Но ночь еще не наступала.
Серые сумерки медлили над скалами, и беловатый свет их скупо проникал в пристанище путешественников. А кругом была все та же давящая, жуткая тишина. Всякая жизнь, казалось, ушла из этих унылых, отталкивающих мест.
В этот час не было даже насекомых.
Берану еще не хотелось спать, и он осматривал котловину, исследовал строение гранита и пытался распознать породу кустов, растущих в расщелинах скал.
И вдруг он вскрикнул от изумления, а его палец указывал место на голом камне, где был обозначен большой красный крест. Латинский крест был грубо намазан красной краской.
— А, — воскликнул молодой человек, — экспедиция, несомненно, проходила здесь. Она тоже, конечно, останавливалась в этом месте. Они захотели, очевидно, оставить здесь знак своего пути.