— Иди, Мадемба… Что ты там увидал?
— Я увидал большое животное нырнуть. Я ждать, что оно выйдет.
— Молодец. Ты приспособляешься и забываешь свои смешные страхи. Что это за животное?
— Похоже крокодил, но больше десять раз…
«Вполне понятно, — подумал Леон, — все та же последовательность степеней…»
Появился водоворот чуть не в сотню метров в окружности. Из воды высунулась ужасающая голова с двумя безжизненными желтоватыми глазами, с зияющей пастью в несколько метров, из которой видны были три рода острых зубов, как у пилы. Трудно было разглядеть в воде размеры туловища, и, по-видимому, оно было в полном соответствии с головой.
— Ты прав, Мадемба, голова очень «похожа крокодил». Это, наверное, его прадедушка.
И, смеясь, он добавил:
— Так как не похоже, чтоб он был воинственно настроен, мы пока займемся устройством нашей стоянки. Ночь проведем здесь.
— Хорошо, мессиэ.
— Ты поди и набери побольше сухих веток. Мы будем поддерживать большой огонь всю ночь, это, насколько возможно, защитит нас от вредной речной сырости, а также не подпустит докучных зверей.
— Да, мессиэ.
Пока Леон вынимал из мешка все необходимое для их ужина, чернокожий, вооруженный топором, сделал большой запас дров, почти сухих.
Вслед за уходом солнца спустилась ночь. Они поужинали. Зажгли огонь.
— Теперь, Мадемба, спи, — сказал Леон, — я первый буду сторожить. Когда придет время меня сменить, я тебя растолкаю.
Негр не заставил себя уговаривать. Завернувшись в одеяло, он растянулся на траве в нескольких шагах от своего хозяина. Скоро раздался однообразный храп.
Леон уселся у костра так, чтоб его не слишком беспокоил жар, зажал ружье между колен, закурил трубку и, неторопливо выпуская одно колечко за другим, размышлял:
— Какое странное, изумительное приключение. Отыскать в центре африканского континента не только следы доисторического мира, но и этот мир, исчезнувший повсюду за тысячи тысяч лет до нас; видеть его живым и движущимся вокруг себя. Кружить по этому допотопному лесу среди апокалипсических чудовищ. Есть от чего сойти с ума.
Время от времени он подкладывал в огонь топливо.
Напрягая зрение и слух, он старался по звукам представить себе происходящее вокруг.
Необычность костра порождала тревогу и смятение среди лесных хозяев. Он чувствовал, что они бродят во множестве, но в достаточном отдалении.
Вдали раздавался вой, грозное рычанье, неслыханный рев.
— Звери идут на охоту, — сообразил Леон. — Какой же величины могут они быть?
Кровавая луна поднялась над деревьями.
До его слуха достигал шум отчаянных галопад, свистки, ржание, крики громадных обезьян, прыгавших с ветки на ветку на головокружительной высоте.
Но самого его никто не тревожил.
Около полуночи он разбудил своего спутника.
— Теперь твой черед сторожить, Мадемба, не давай тухнуть костру; этого, мне кажется, достаточно, чтоб удалить опасных посетителей. Пока будет гореть огонь, тебе нечего бояться.
— Хорошо, мессиэ, — ответил негр. — Я быть внимательный.
Сильно утомленный, Леон не замедлил уснуть.
За ночь ничего не случилось.
На заре они тронулись в путь, следуя, на этот раз, вдоль берега реки.
Изредка дорогу преграждали древовидные кустарники, через которые приходилось топором пролагать путь. В половине дня они пришли на довольно обширную, круглую полянку, ограниченную с одной стороны лесом, а с другой — рекой.
Через нее, спускаясь к реке, шел широкий след. Вся растительность на поляне была совершенно вытоптана. Почва веками утаптывалась и придавливалась животными, проходившими по ней на водопой.
Резкий запах больших зверей чувствовался в воздухе.
Леон Беран шел впереди; вдруг он остановился:
— Боже мой. Что это?
Он показал Мадембе разбросанные среди травы многочисленные обломки стали, смятые как бы сильными тисками; в листьях одного кустарника прицепились лохмотья ткани.
Негр, нагнувшись, собрал несколько кусочков металла, внимательно их рассмотрел, и затем, протягивая Леону, сказал:
— Ружье.
— Я это сразу увидал, — ответил тот. — Несомненно, здесь произошло что-то ужасное. И это случилось не очень давно: металл чуть заржавел.
Добравшись до одного из лоскутков хаки, он спросил:
— А это ты узнаешь?
— Да, мессиэ. Это одежда французского мессиэ.
— Ты прав, — подтвердил Леон.
На одной из пуговиц, пришитой к ткани, он разобрал марку парижского портного.
— Надо думать — здесь было нападение на членов экспедиции. Они потеряли свое оружие, оно было вдребезги разбито нападающими. Борьба была серьезной: доказательством может служить, что одежда одного из них была разорвана в клочки.