Ужинали молча. Голодный Вася не заметил, что возле него на столе лежали нож и вилка. Именно ими и пользовался Карпыч.
— Вкуснотище! Я в жизни не ел такое! — смущенно сказал Вася.
Тоненькие нежные сосиски, запеченные с маслом, зеленью и чесночком в большой булке дока-хлеба! Царская еда!
— Налей себе воду и выпьем за знакомство, — сказал Карпыч.
— А можно?!
Карпыч кивнул: можно, и просил рассказать автобиографию.
— Только без вранья.
Вася растерянно посмотрел на Карпыча и спросил, что такое «автобиография». Хозяин дома объяснил.
Мальчик улыбнулся и за минуту пересказал все, что знал о себе. Утаил лишь о том, что мама его после гибели отца запила.
— Маму зря закопали. Она бы согрелась, — тихо закончил Вася и посмотрел с надеждой на Карпыча: может он прав и стоит съездить на ее могилу летом, откопать…
— Глупости не говори, Профессор! Умерших лучше не трогать. Им на том Свете покойней, чем нам на этом Свете. Налей, и выпьем за упокой их душ! Пусть земля им будет пухом.
Карпыч налил себе водки, Васе — воду, и выпили.
Мальчик заплакал и спрятал голову на груди Карпыча. Он говорил о своей матери, о том, как горько она плакала и просила прощение у него, сына, пила водку и шла к могиле папы.
— А воспитательница обозвала ее пьяницей! — пожаловался он.
— Дурочек много на земле, — сказал Карпыч и прижал к груди голову мальчика. — Не реви! Лучше сходи к Федоровне, передай ей деньги, и пусть она поставит в церкви свечу за твоих родителей.
Федоровна жила тоже в садах, только на два участка ниже. Худенькая старуха в душегрейке-безрукавке из бараньей шкуры, да в беленькой косыночке сажала проросший лук в грядке.
— А-аа, видела я тебя! — улыбнулась она, завидев Васю. — Рада, что у Карпыча появился внучок! Видела, как вы сошли с машины. Ночь провела без сна! Боязно одной-то тут, а Карпыч загулял где-то и не приехал, — говорила Федоровна и мыла руки в бочке.
— А чего бояться? — усмехнулся Вася.
Познакомились. Вася рассказал и Федоровне свою автобиографию, иначе старуха не могла понять за кого ставить свечи, на чье имя заказывать молебен.
В это время Карпыч запел-заплакал, и лицо Федоровны сделалось озабоченным.
— Ты не пугайся Васенька. Он каждый вечер выпивает и хоть немного да поголосит. Судьбу свою оплакивает…
— Это как?
Федоровна вздохнула и рассказала мальчику, что Карпыч в молодости заведовал клубом в их слободке. Имел жену и двоих детей. Построил дом.
— Кто не знал Петьку-баяниста, любимца женщин! — тихо засмеялась Федоровна: — На его концерты собирался весь город.
Потом пришла беда: жена баяниста загуляла «в отместку мужу» со своим начальником, и Карпыч «порешил» обоих. Его посадили в тюрьму, и там отрезали обмороженные ноги. Искалечили ему жизнь «насовсем».
— Сыновья подросли, продали дом и разъехались в разные города, не хотят знаться со своим отцом. Это его и убивает. О детях своих печалится Карпыч, по ним тоскует его сердце. Да еще и Павку у него забрали. Мальчика приютил год назад, полюбил его, а нет, отобрали его эти изверги!
— Меня не отберут! — воскликнул Вася и побежал к себе.
— Приходи, Васенька! Угощу солеными огурчиками!..
Карпыч к тому времени перестал плакать. Он снимал ноги-протезы, сидя на кровати.
Вася помог ему и хотел убрать со стола, но Карпыч велел ему включить телевизор и лечь спать на диван.
— Федоровна придет позже, все приберет и помоет. Она и вещи наши постирает. Такую женщину выгнать из дому! Такой хозяйки лишиться! Изверги! — ругался он с родственниками старой женщины.
Так прошел первый день Васи в новом городе. Засыпал мальчик с улыбкой на губах, а улыбался он доброму толстяку Карпычу, тихому саду за раскрытыми окнами, сытому ужину и дивану с подушкой под головой и пледу.
VI
Прошло более трех месяцев, и жизнь Васи стала налаживаться. Его любили окружающие его взрослые. Никто не оскорблял его родителей, а то, что Карпыч разрешил называть себя дедушкой, и сам звал его уже не Профессором, а внучком, было верхом счастья для мальчика. Еще было одно обстоятельство: Вася учился петь и радовал Карпыча. Пел Вася и на заказ, и тогда над базарной площадью разносился «золотой» голосочек мальчика, и останавливались возле них торопливые прохожие.
— Внучок! Поблагодари всех! — кричал Карпыч, и Вася кланялся…
По вечерам Карпыч и Вася репетировали все новые песни. Приходила к ним и Федоровна. Садилась на низкий стульчик и говорила: