Хотя было темно, но чувство голода и то, что дрова в очаге почти полностью сгорели, подсказали Джейми: наступило утро. Он выпрыгнул из постели и оделся.
Было жутко холодно. К тому времени как мальчик добрался до очага и начал бросать на угли свежую растопку, он весь посинел. Оленёнок следовал за ним и тыкался мордой ему в спину, пока Джейми в раздражении не шлёпнул его и не спросил:
— Но что же всё-таки тебя беспокоит?
Огонь в очаге разгорелся, и Джейми направился к двери, чтобы выглянуть наружу и выяснить, откуда взялись эти нарастающие ревущие звуки, которые, казалось, проникают в хижину разом со всех сторон.
Мальчик отворил дверь — и порыв ветра чуть не вырвал её из рук. Снег ударил в лицо с такой силой, что почти ослепил его. Не было видно ничего, кроме серой, кипевшей вихрями завесы гонимого ветром снега. Даже ближние ели совершенно исчезли в снежной мгле. Джейми, спотыкаясь, шагнул в хижину, судорожно ловя воздух.
Он растолкал Эуэсина.
— Вставай! — крикнул он. — Дует дедушка всех метелей. Никогда не видел ничего ужаснее!
Джейми, однако, дал слишком мягкую характеристику этому снежному бурану, назвав его дедушкой всех метелей. По потемневшим равнинам с полярных морей с рёвом прилетела первая настоящая пурга. Рыдая, в дикой злобе она обрушила на тундру всю мощь ураганного ветра, взрыхлила спрессованные сугробы, подняв в воздух крупинки льда, и, бешено вращая, погнала их вперёд. Снег приобрёл силу струи песка, вылетающей из пескоструйного аппарата, и ничто живое не могло устоять перед бешеным натиском. Волки и лисы уже давно подыскали себе убежища и, дрожа, свернулись калачиком в норах, выкопанных глубоко под сугробами. Даже белые куропатки забились жалкими комочками в расщелины скал, чтобы спастись от бешенства пурги. В тот день ни одно живое существо не отважилось появиться на терзаемой ветрами равнине.
В Укромной Долине, которая была защищена грядами высоких холмов, сила ветра была меньше, но даже здесь единоборство с бурей грозило человеку гибелью. Завывание ветра на гребне окружающих холмов было подобно непрерывному стенанию вырвавшихся на волю демонов. Друзья скоро обнаружили, что в хижине не становится теплее. Пришлось заткнуть трубу для подачи воздуха к очагу и целый час затыкать мхом из тюфяков щели между брёвнами в стенах.
К счастью, в хижине оказался порядочный запас дров, чтобы бороться с морозом, который, как полагали мальчики, достиг тридцати, а может быть, и сорока градусов ниже нуля. Была у них и жировая лампа, чтобы разгонять тьму, принесённую пургой.
После продолжительной лихорадочной работы в хижине снова стало уютно и почти тепло, а мальчики смогли позволить себе отдохнуть и послушать неистовые песни и стоны снежной бури, вцепившейся в ветки елей, окружавших хижину.
— Только представь себе, что было бы, если бы мы остались в Лагере Каменного Иглу, — сказал Джейми, поёжившись от одной мысли.
— Лучше не думать, — ответил друг. — Даже здесь достаточно плохо, но можно терпеть, пока у нас есть пища и дрова. И ещё одно: в такую погоду никакие росомахи не потревожат наши кладовые!
Весь тот день и следующую ночь пурга безумствовала не ослабевая. На второе утро мальчики почувствовали её тяжесть на себе. Ими овладело беспокойство, а непрерывный вой ураганного ветра начал действовать на нервы. Джейми казалось, что он в плену у снежной лавины. Ему не сиделось на месте, и он вскакивал через каждые несколько секунд.
— Найти бы нам ещё какое-нибудь занятие! — выпалил он вдруг. — От безделья можно сойти с ума. Будь у нас под рукой хотя бы несколько книг или игр, всё было бы намного проще.
Эуэсин был занят шитьём новых мокасин. Он поднял голову и взглянул на своего товарища.
— А почему бы не взяться за лук и стрелы? — предложил он.
На душе у Джейми просветлело. Было над чем помозговать. К тому же брошен вызов его изобретательности.
У двери лежало с десяток стволов молоденьких ёлочек: их срубили для саней и не использовали. Джейми подтащил всю охапку к очагу и после придирчивого осмотра выбрал наконец один ствол длиной в шесть футов и толщиной дюйма в два. На нём не видно было опасных утолщений.
— Ты знаешь, как мастерят лук? — спросил Эуэсин.
— Никогда не приходилось, но в школе я занимался стрельбой из лука, — ответил Джейми. — А ты умеешь стрелять?
К своему стыду, Эуэсину пришлось признаться, что ему не приходилось стрелять из лука.
— Понимаешь, — объяснил он, — наши люди не пользуются луком уже пятьдесят лет — с тех пор как обзавелись ружьями. Иногда мы, мальчишки, пытались делать луки ради забавы, но наши луки никуда не годились. Вот будет интересно, если окажется, что ты знаешь, как сделать лук, когда индейцы это позабыли.
— Я не говорю, что умею, — сказал Джейми осторожно, — но я могу, по крайней мере, попытаться.
Не успел он взяться за работу, как его прервали. Джейми почувствовал, что в затылок дунуло ледяным ветром. Он быстро обернулся и увидел Отанака: тот с довольным видом жевал комок мха, только что выдернутый из стены. Ветрило ворвался в эту щель, и в хижине сразу стало холоднее.
С сердитым криком Джейми вскочил и бросился затыкать дыру. Отанак резво прыгнул в сторону, а громкий смех Эуэсина заставил Джейми обернуться — как раз вовремя, чтобы увидеть, как оленёнок весело выдёргивает комок мха из противоположной стены.
Тут уж и Джейми не удержался от смеха. Оленёнок решительно отказывался выходить в такую бурю наружу и, естественно, был голоден. Он хитро косился на мальчиков, отлично понимая, что делает недозволенное, но предоставлял ребятам самим найти выход и прекратить его шалости.
— Сдаётся мне, что придётся кормить этого зверя или умереть от холода, — сказал Эуэсин. — Чей-то тюфяк должен исчезнуть.
— Бросим жребий, — предложил Джейми. Взял медный наконечник для стрелы, сделал с одной стороны царапину и подбросил в воздух.
Джейми выиграл, и спустя несколько минут Эуэсин уже грустно смотрел на оленёнка, который начал свой победный завтрак, жуя мягкий мох из его тюфяка.
Найдя занятие для Отанака, Джейми вернулся к изготовлению лука.
Топором он вчерне обтесал заготовку. Теперь эта круглая палка посередине была диаметром в полтора дюйма, а на концах — по полдюйма. Мальчик ещё поколдовал над заготовкой, палка стала тоньше на половину своего диаметра, а сечение лука — полукруглым. Покончив с черновой работой, Джейми взял нож и занялся отделкой, сосредоточив всё внимание на том, чтобы обе половины лука были одинаковой толщины и длины, то есть уравновешивали бы друг друга. В заключение он взял кусок песчаника и сгладил им все шероховатые участки.
За этой работой прошёл почти весь день, и она так поглотила мальчика, что он перестал замечать могучие и непрерывные наскоки вьюги.
После обеда Джейми сделал на концах лука надрезы для тетивы и, уперев один конец лука в пол, навалился всей тяжестью своего тела на другой, чтобы посмотреть, как он пружинит. Лук согнулся намного легче, чем он ожидал, и мальчик потерял равновесие. Раздался сухой треск, и Джейми оказался сидящим на полу. Переломившийся точно посередине лук лежал рядом. Неудача так раздосадовала мальчика, что он чуть не заплакал.
— Сырая ель — неважное дерево для лука, — сказал Эуэсин, пытаясь хоть немножко приободрить Джейми. — Мне кажется, что наши брали берёзу или какое-то другое дерево с Юга. Но может быть, сойдёт и ель, если придать ей дополнительную прочность.
— А, пропади всё пропадом! — раздражённо ответил Джейми. Но прежде чем он улёгся на боковую, упрямство и самолюбие заставили его вернуться к мысли, высказанной Эуэсином. Джейми уже настраивал себя на новую попытку.
К утру третьего дня пурга немного приутихла, хотя всё ещё свирепствовала так, что мальчики не решились выйти из хижины. Джейми начал трудиться над новой заготовкой для лука, а Эуэсин внимательно следил за его работой. Эуэсин держал в руке упругую жилу, которой он шил мокасины. Он непроизвольно растянул её — и вдруг его озарило…