Около девяти часов мы были на траверзе маяка. А затем, около полудня, на подходе к Нассау, по левому борту возникли новые берега. Вдали легко скользили по воде несколько шхун. Ровно в двенадцать мы миновали маяк островов Берри. Зато Исаак-Пойнт — я представляю себе, как Вы все это в точности прослеживаете по карте, — был едва различим в предвечерней дымке.
Сейчас вечереет, и мы пересекаем Флоридский пролив, направляясь к берегу материка. Прижавшись к нему, опять-таки чтобы избежать сильного встречного течения, мы пройдем по большой морской дороге, которой пользуются суда всех наций, идущие в Мексиканский залив. Я забрался на шлюпочную палубу и сижу на круглой скамейке позади трубы. Пассажиры еще ужинают, а мы, столующиеся в кают-компании, уже покончили с едой. Где-то за проливом на севере встает густая темная завеса с широкими красноватыми зарницами. Она грозит нам почти с самого обеда. Вода в море спокойна, как в пруду. Не верится, что вчера здесь утонул матрос. Он плавал на судне той же компании, что и наша «Вестфалия». Во время работ за бортом — они запрещены правилами безопасности — матрос сорвался и, несмотря на немедленно принятые спасательные меры, так и не был найден. Капитану предстоят неприятные объяснения с морским ведомством: понапрасну загублена драгоценная человеческая жизнь. Наш радист принял радиограмму… Однако наше участие в поисках едва ли даст результат. Ими уже занимались другие суда, а море здесь кишит акулами.
По-южному тепло. Из камбуза поднимаются последние кухонные ароматы. Громыхает машина. На кормовой палубе, возле полуюта, старший механик и один из смазчиков еще возятся с чем-то у переносной кузницы, время от времени прибегая к сварке. Пламя сварочного аппарата и раскаленное железо ярко светятся в начинающихся сумерках. Несколько свободных от вахты матросов, легко одетых, стоят вокруг, наблюдая за работой. Я подхожу к фальшборту и гляжу вниз. Да, видно мне никогда не разлюбить эту корабельную жизнь! Каковы бы ни были привходящие обстоятельства, они не могут до конца отравить неповторимую морскую атмосферу… Однако уже стемнело, на сегодня довольно.
Новый день, последний перед Гаваной. Вчера вечером, вскоре после того как я кончил писать, мимо проплыли огни флоридских городов Форт-Лодердейл, Дейния, Холливуд (это не знаменитый центр кинопромышленности, тот в Калифорнии). Зарницы охватили всю северную половину неба, молнии вспыхивали, мерцали и пламенели одновременно в четырех-пяти местах. Какое-то судно плыло вдоль побережья на север, другое двигалось на юг. Вскоре появилось зарево огней курортного города Майами-Бич и Майами-Сити, а часов в одиннадцать мы миновали их. В бинокль можно было хорошо разглядеть россыпь зеленых, красных, желтых, белых огней, контуры небоскребов, световые рекламы на крышах. Толпы пресыщенных снобов, миллионеров и их подражателей проводят здесь свой воскресный отдых. Хорошо, что большинство людей знает лучшие развлечения.
Мы рассчитывали воскресный вечер провести в Гаване. Однако новая поломка машины еще раз перечеркнула наши планы. С четырех часов утра пришлось замедлить ход. На рассвете мы увидели в некотором отдалении тянувшиеся друг за другом низенькие, узкие острова Флорида-Кис, очертания которых угадывались лишь по крышам домов, рощицам и одиночным деревьям. Эта длинная цепь островов связана воедино большими и малыми мостами вплоть до самого Ки-Уэста с его кварталами то красных, то белоснежных домов и дальше до Сомбреро-Пойнт. У его маяка, воздвигнутого далеко в море на стальном каркасе и автоматически управляемого с земли, мы прошли около восьми часов на расстоянии каких-нибудь пятисот метров. Над водой стаями носились серо-коричневые чайки и черные морские ласточки с белыми головками и длинными острыми хвостами. Радио Гаваны угощало нас по случаю воскресного утра головокружительными синкопами.
После обеда я сидел на пеленгаторном мостике и грелся на солнце. Вокруг, если забыть о шуме машин, только море, небо и ветер, который внезапно посвежел и задул с севера. Вдруг я чуть не подпрыгнул от испуга: радист включил динамик на фок-мачте на всю громкость где-то посередине американского фокстрота. Этот неожиданный, резкий переход от безмятежного настроения, которое навевает океан, к сумятице хрипло орущих голосов и неврастенических ритмов подействовал на меня, как нокаут. А позже стало еще хуже: передавались знакомые оперные мелодии, которым так и хотелось подпеть, но сильный ветер словно срывал звуки прямо с динамика и уносил их прочь, так что оставались лишь какие-то обрывки пения и инструментовки. Словно в насмешку разносился этот кошачий концерт над морем, и я почти желал, чтобы оно отомстило за такое издевательство.
И действительно, вскоре было принято предупреждение о надвигающемся урагане — им давно уже пахло в воздухе. Но бог бури не успел нас поймать — «Вестфалия» скользнула под защиту кубинского побережья.
Ближайшие дни будут полны суматохи, и мне едва ли придется взять в руки перо. Так что пока прощайте. Это письмо преодолеет океан быстрее, чем мы: завтра спозаранку его вместе с моими приветами примет на борт самолет. Пусть оно застанет Вас в добром здоровье!»
КУБА ПЕРЕД БУРЕЙ
Около восьми вечера мы заметили первые отблески огней над кубинским побережьем. Начиная с десяти часов в бинокль уже можно было рассмотреть строчки улиц, световые рекламы и сверкающие фасады роскошных небоскребов Гаваны. Вскоре мы достигли входа в бухту, окаймленную невысокими известняковыми холмами. Луна давала достаточно света, чтобы рассмотреть некоторые подробности. За левым бортом темнела романтическая громада Кастильо-дель-Морро, тянулись длинные низкие крепостные сооружения, используемые в качестве тюрьмы, затем сугубо прозаические цистерны нефтяного концерна Шелл, с рассеянными между ними невзрачными домами и скромными хижинами, кокосовыми пальмами и редкими деревьями. А с правого борта ширился залитый светом город, обрамленный со стороны бухты знаменитой набережной Малекон. Его начало теряется на краю староиспанского ядра города среди зданий адмиралтейства, таможенных складов и портовых сооружений. Особенно заметны возвышающиеся над городом могучий купол Капитолия и высокие башни ультрасовременного отеля «Насиональ», делающие его похожим на собор. Еще более огромный и шикарный отель «Хильтон» тогда только строился, и лишь позже ансамбль высотных зданий обогатился его приметной кубистской вершиной.
Проехать вечером, да еще субботним, вдоль многокрасочного, утопающего в огнях южного города, расположенного на холмах, всегда заманчиво. Но Гавана с ее прекрасными монументальными зданиями и роскошными улицами, ее старинными башнями и замками, ее необозримой протяженностью вдоль берега моря — Гавана покоряет особой прелестью. Даже ночью она сверкает ярче, чем самый белый город в Испании, и трудно передать словами, насколько все в ней современно, оживленно и празднично. Было уже за полночь, когда чисто вымытое судно с ярко освещенным фирменным знаком на трубе подошло к причалу и благодаря любезности портовой администрации, не посчитавшейся с поздним временем, прошло все необходимые формальности, дающие экипажу право сойти на берег. И если бы не столь поздний час, то трудно было бы удержаться, чтобы не поспешить сразу же в этот сияющий город, не зря считающийся самым красивым в Центральной Америке.