Идя в сгущающемся мраке по светлой тропе, мы через час достигли аэродрома. Здесь у Безила был глинобитный домик — склад, в котором он хранил балату. Мы повесили в домике свои гамаки и сели обедать. На окружающих холмах вспыхнули звездочки — огоньки в индейских лачугах, а на севере сверкало целое созвездие — Карарданава!
Мои мысли были далеко — в Джорджтауне, среди магазинов и кинотеатров; я видел перед собой друзей, белые скатерти, удобные кресла, строил планы на будущее…
— Что ты будешь делать, когда вернешься? — спросил я сидящего рядом Джорджа.
— Буду ждать новой работы, начальник. Я почти год ходил безработный, когда услышал, что вам нужны люди. Я всегда хожу к Геологическому управлению узнавать насчет работы.
Я представил себе Джорджа в ряду многих других индейцев, которые обычно сидят на тротуаре перед зданием Управления или стоят, прислонившись к колоннам. Сколько раз я проходил мимо, не замечал их… Надо попытаться что-нибудь сделать для него; он показал себя превосходным работником.
— А где ты живешь?
— У меня нет постоянного крова, начальник.
— Вот потому-то я и предпочитаю саванны, — вступил Безил. — На побережье трудно найти работу и прокормиться. А здесь у меня свой дом, свое поле, которое я сам расчистил. Если даже все остальное рухнет, я не пропаду.
— Что ж, умно устроился!
— А когда я нанимаюсь куда-нибудь, то это, можно сказать, для того, чтобы иметь деньги на расходы. А станет здесь плохо — уйду в лес, как Фоимо, и за живу с мавайянами. Вообще мне хочется вернуться туда, потому что в одном месте, возле деревни Яварда, я видел подходящий песчаник. Там стоит поискать алмазы. Да, и вот что, начальник: если я там найдя бразильские орехи, то вам пришлю ведро.
— Спасибо, Безил!
Поход приближался к концу. Я бродил среди домиков Карарданавы, из которых на меня украдкой поглядывали дети и взрослые. Мои спутники стояли в стороне. Я расплатился с ними, пожал руки, теперь они ждали самолета, чтобы проводить меня. Странное состояние неопределенности: одна жизнь уже кончилась, другая еще не началась.
Вспомнилось, как я прошлый раз вернулся из экспедиции. Сколько дней прошло, прежде чем я освоился! Как человек, привыкший жить на вольном воздухе я двигался чересчур энергично для тесных помещений города, вел себя напористо, бесцеремонно, привыкнув настойчивостью преодолевать сопротивление. В глазах обитателей Джорджтауна я был, наверное, настоящим чудовищем. Затем мало-помалу лесные привычки исчезли, произошла переоценка ценностей, исчезли настроения, навеянные одиночеством и безмолвием. Но не совсем. Что-то, какие-то следы остались в душе. Ничто не проходит бесследно.
Щурясь от яркого света, я качался в гамаке и обменивался через Безила ничего не значащими словами со старостой деревни.
— Отец! Отец! — закричала вдруг его дочурка, подбежав ко мне и уцепившись за мое колено.
Староста улыбнулся. Девочка, должно быть, спутала меня с патером Маккенной, иезуитским священником, тоже обладателем густой бороды.
«Придется сбрить ее», — подумал я.
А жаль с ней расставаться — такая могучая и кудрявая!..
Может быть, стричь, постепенно уменьшая, и комбинировать с усами различного фасона?
Медленно тянулись утренние часы, легкая дымка заволокла бездонное голубое небо. Мое нетерпение росло, переходя в раздражение. Вдруг ухо уловило слабый гул… Еще несколько минут — и в дальнем конце аэродрома приземлился самолет. Он описал полукруг, остановился, в застекленной кабине открылась створка — и выглянуло лицо полковника:
— Уберите со стартовой дорожки этого бабуина!
Минутой позже он стоял передо мной.
— Никки, как мы за тебя волновались! Газеты писали, что ты не то пропал без вести, не то съеден — в общем что-то в этом роде. Я надеялся, что на розыски пошлют меня. Сразу видно, что тебе пришлось растягивать свои запасы, — вон ты какой худой под всей этой растительностью. Она не мешает тебе есть? О’кей! Ждем тебя к обеду, сегодня в восемь. Расскажешь про свои похождения…
Один за другим в чреве фюзеляжа исчезли свертки с высушенными растениями, стрелами и украшениями из перьев, гамаки, одеяла, фонари и прессы, ящики со снаряжением. Затем, перекинув через плечо свою сумку и держа в руке корзиночку с клубнями орхидей — подарок Безила, я забрался в самолет, уселся на знакомом металлическом сиденье и застегнул предохранительный пояс.
Сканирование текста: http://geoman.ru/