В конце каждого дня я отправлялся к ручью, чтобы дать воде смыть усталость.
Когда мы возвращались в лагерь, на берегах мигали светлячки, в свете фонаря красными огоньками сверкали глаза рачков. Мое воображение населяло воду всевозможными чудовищами, и я, окунувшись, мигом выскакивал из ручья. Потом одевался, и начинались вечерние труды: разбор, прессовка и описание собранных за день растений.
Все эти дни Иона был в хорошем настроении. Пока мы сортировали образцы, он рассказывал мне индейские предания или случаи из своей собственной жизни.
Однажды вечером, когда мы с ним при свете шипящего фонаря заканчивали работу, я услышал лягушку, которая всегда начинала квакать сразу после наступления темноты. «Ква, ква, квау, квар, эр, урк!» — громкий, настойчивый, странно натужный, словно страдающий голос.
— Это большая лягушка, — объяснил Иона, — она лежит в воде одна, застряла в рогульке. Ее зовут Адаба, у нас про нее так рассказывают:
«Давным-давно жил юноша по имени Хадури. Ребенком он был украден у родителей ведьмой Адабой, которая вырастила его как собственного сына. Но однажды он встретил людей, которые рассказали ему, кто его настоящие родители, и решил бежать. Долго Хадури думал, как это сделать, и понял, что лучше всего бежать по реке, потому что ведьма не сможет преследовать его по воде. Так была изобретена первая лодка.
Но Адаба все-таки настигла Хадури и притащила его обратно. Тогда Хадури очень рассердился — ведь оказалось, что он пленник, — и решил отомстить. Он знал, что Адаба любит мед. И вот он нашел на дереве пчелиное гнездо, расщепил ствол, а в щель вставил распорку. После этого он рассказал ведьме про гнездо, она и полезла на дерево. Как только Адаба забралась туда, Хадури распорку вытащил, обе половинки ствола сжались и прищемили ведьму. Вот она с тех пор и молит о пощаде.
И еще что интересно: в старину индейцы делали из этой лягушки талисман для охотников, очень сильный талисман. Перед охотой мужчина много дней не заходил к жене, не ел ни соли, ни перца; потом он царапал себе кожу и натирался талисманом. Говорили, что тогда животные сами выйдут к нему».
Во время работы или послеобеденного отдыха, перед тем, как забраться в гамак, мы подолгу беседовали с индейцами. Однажды я спросил у ваи-ваи, что означают их имена. Сначала они не хотели говорить, потом Маваша признался, что его назвали в честь большой лягушки Адабы — ведь она кричит: «Ма, ва». Якота был обязан своим именем другой лягушке, кричащей «Ко! Ко! Ко!».
Имена Чикемы и Мингелли ничего не означали: правда, Эндрью уверял, что «Мингелли» — это искаженное «Мигель». Имя Манаки заимствовано от особенной пальмы Euterpe stenophylla, растущей на сухой почве; Эока — так звали нашего колдуна — означало «слепой».
— А как люди выбирают имена для своих детей? — спросил я.
— По-разному, — объяснил мне Эока.
Его дочурка, когда была совсем маленькая, кричала «эмау!» Так ее и назвали. А в Якке-Якке двоим дали имена по названиям времен, когда рождались одни мальчики или одни девочки: Кварумна и Васумна.
Дальше Эока объяснил, что вообще-то не принято громко окликать кого-нибудь по имени, этим можно привлечь злых духов. Уж если необходимо кого-то позвать, то лучше сделать это описательно, чтобы обмануть духов. Например, вместо «Эока!» крикнуть «Эмауйин!» («Отец Эмау!»).
Резким контрастом, режущим слух, звучали здесь имена ваписианов — Джордж, Джеймс, Альберт, Чарли, Гебриэл, особенно в сочетании с такими фамилиями, как Смит, Джонсон или Макинтош. Вот он, вкус миссионеров — духовных наставников индейцев!
Эндрью очень любил рассуждать о происхождении местных названий. Кассикаитю, по его словам, означало на языке тарумов «пака»[18] или «урана» на языке вай-вай. Однако по книгам Шомбургка и Фэрэби я знал, что такое толкование неверно. «Касси» — значит «мертвая», «китю» — «река».
— Что ж, начальник, — уступил Эндрью, услышав это объяснение, — может, оно и верно, потому что есть и другие реки, которые кончаются на «китю». А откуда получила свое имя Эссекибо? Я долго над этим думал — очень уж странное название! И мне кажется, что от слова «сипу». Так называется «река» на языке ваписианов. Португальцы и испанцы зовут Эссекибо «Рио-Сипу». Я и подумал, что араваки переделали название на свой лад «Диссичипу», а уж из этого по-английски получилось «Эссекибо».
Разговор зашел о животных, и я спросил его, знает ли он хоть один случай, когда бы ягуар убил человека.