— Мистер Гэппи, — обратился ко мне Безил, — я слышал, что в миссии Маната украл у вас продукты. Но здесь вы можете не беспокоиться, все будет в целости и сохранности, даже если мы уйдем и оставим тут что-нибудь.
Маната держался очень дружелюбно и был так гостеприимен, что я не решился напомнить ему о краже. Да и как мог я осуждать его! Может быть, ему есть было нечего, а мы прибыли с непомерными, на его взгляд, запасами. Трудно требовать от него, чтобы он понимал, как сложно планировать экспедиции и насколько они зависят от запасов продовольствия.
Но почему индейцы, если и крадут, то только в миссии? Кажется, я начинал понимать, в чем тут дело. Они не могли постичь, по какому праву один человек — миссионер — держит под замком такое множество товаров. В индейской общине любой ее член в состоянии сам изготовить все необходимое: если он отдал какую-нибудь вещь, то всегда может сделать взамен другую. Поэтому у вай-вай всегда существовала традиция самого широкого гостеприимства. Меня поразило, что, когда я восхищался тем или иным предметом в доме индейцев, мне, как правило, тут же дарили его. Естественно, и я старался чем-то отдарить хозяев. Индейцы не понимали, почему миссионер не откроет дверь своего склада и не скажет: «Вот, возьмите все, что вам необходимо, мне столько не нужно. А взамен дайте то, что может понадобиться мне». Грубое нарушение традиций возмущало индейцев, и они прибегали к краже, как к крайнему средству. Им были непонятны представления миссионера о добре и зле, его взгляды, сложившиеся в мире, где люди пользуются покупными вещами, которых не могут сделать сами, где накапливаются излишки, где частная собственность священна, где существуют определенные цены для купли-продажи. Я невольно завидовал их более простым отношениям и чувствовал, что практика индейцев совершеннее нашей.
Пришел Чарли; через него и Безила я спросил Манату, что он знает об индейцах парукуту, или барокото, которые, по словам Шомбургка и Фэрэби, жили южнее вай-вай.
— Мистер Гэппи, — сказал Безил, — Маната уверяет, что он и Сэм — последние настоящие ваи-ваи, а все остальные — парукуту, только называют себя вай-вай, потому что женились на женщинах этого племени, приняли его язык, поселились в его стране. Когда-то эти племена жили обособленно, и смешанные браки осуждались. От старых обычаев отошли, когда ваи-ваи начали вымирать. Язык парукуту, ныне забытый, был очень похож на язык вай-вай.
— А как же те ваи-ваи, которые живут ниже по Мапуэре? — спросил я.
— Большинство из них — чистокровные парукуту, — ответил Безил. — Маната и Сэм женаты на женщинах парукуту. Еще он говорит, что Манаванаро, муж дочери Манаты, — мавайян. Мавайяны тоже вымирают теперь и стали объединяться с ваи-ваи, хотя принадлежат к другому народу.
— А где обитают мавайяны? Как попасть в их страну?
Чарли стал чертить на песке расположение рек, перечисляя известные ему племена. Первыми он назвал мавайянов, они жили к востоку от реки Тутумо (она же Буна-вау), притока Мапуэры.
Иначе говоря, как раз там, куда я направлялся: восточнее нас и несколько ниже Акараи. Но если Тутумо тождественна Буна-вау, реке, по которой поднимался Фэрэби в 1913 году, то мавайяны, по-видимому, тождественны его мапидианам, или маопитьянам Шомбургка. Иными словами — это «лягушки», которых считали вымершими. Вот будет интересное открытие!
— Манаванаро может нам рассказать, как туда идти?
— Чарли говорит, он там никогда не был. Его мать умерла, и он вырос среди ваи-ваи. Зато сам Чарли был там, он говорит, что нам туда без проводника не попасть. Тропа начинается в самых верховьях Тутумо, ее очень трудно отыскать. Оттуда надо идти два дня через горы до реки Ороко'орин — там находится первая деревня мавайянов, та самая, которую он видел.
— Что ж, во всяком случае можно попробовать. А какие еще племена знает Чарли?
— Он говорит, ниже по реке есть четыре деревни вай-вай, сам он был в первой из них — Качере́. Слышал, что за ними живут сначала карафайяны, затем паораны, фишкарайяны, шавайяны и, наконец, камарайяны, знаменитые воины.