Сумрак на Эссекибо
Дождь попортил головные уборы, браслеты и серьги, сделанные из перьев, он размыл узоры на коже, но все-таки индейцы выглядели очень красочно на фоне леса. Дружелюбно улыбаясь, они окружили нас. Пожимая руки, я заметил еще одну необычно одетую группу. К нам подходили, сопровождаемые индианками, миссионеры, двое мужчин и одна женщина — все в ярких кричащих рубахах. Они сердечно приветствовали нас, и мы отправились к реке. Самолет катил следом за нами и, словно рычащее чудовище, метался из стороны в сторону, обходя самые сырые места.
Посадочная площадка превратилась в грязное месиво. Через каждые несколько метров попадались дренажные канавы, на дне которых, под хворостом и песком, журчала вода. Нижнюю часть площадки уже затопило; мы поспешили разгрузить самолет и набрать из баков предназначенные для нас триста шестьдесят литров горючего. И вот Уильямс, помахав на прощание из кабины, разворачивает машину и взлетает над самыми деревьями. Самолет исчез в белых облаках. Я невольно ощутил себя покинутым…
Миссионер мистер Ливитт пригласил нас переночевать в миссии. Мы накрыли вещи брезентами и пошли за ним по извилистой тропке.
Только мы вошли в лес — хлынул ливень. И сразу стало холодно, трудно было поверить, что мы находимся вблизи экватора, на высоте всего ста пятидесяти метров над уровнем моря. Несколько часов мы пробирались, продрогшие до костей, через густой влажный подлесок. Тропа стала скользкой, всюду торчали, грозя пропороть живот, острые пеньки и сучья. То и дело приходилось переходить черные болотные лужи или карабкаться по глинистым буграм.
Наконец мы вышли на высокий берег, круто спадающий к угрюмым водам Эссекибо. Внизу ожидали четыре лодки. Индейцы выстроились в цепочку грузить вещи, а миссионер, медсестра и я сели отдохнуть.
Маленький кирпично-красный краб взбирался по корню, омываемому зеленоватой водой. Чуть поодаль из глубины выплыла толстая палка — электрический угорь; он коснулся головой поверхности и медленно погрузился обратно, оставив на воде расходящийся круг. С темных деревьев падали капли. Что и говорить, неуютное место!..
Ваи-ваи были веселы, приветливы, охотно выполняли порученную им работу. От них резко отличались ваписианы, о которых предупреждал меня Безил: их лица, чертами напоминающие испанский тип и украшенные полоской жестких усов, казались суровыми. Я встречал ваписианов раньше и знал, что они совсем неплохие люди, но найти с ними общий язык можно лишь после долгого и медленного сближения.
Миссионеры внушили им, будто все их старые обычаи и поверия — безнравственны, будто их легендарное прошлое — история темных дикарей; ранчеро вытеснили индейцев с их исконных земель, а торговцы доказали превосходство промышленных товаров над изделиями местных мастеров. Мало-помалу ваписианы утратили веру в себя и зажили скрытно, спрятавшись под личиной, призванной обмануть завоевателей. Ваписианы перестали возделывать землю, предпочитая есть муку, консервированное молоко и другие покупные продукты, и теперь они постоянно ищут случайной работы, чтобы добыть немного денег. Но обращаться с ними надо осторожно. Подобно всем индейцам Гвианы, ваписианы — народ очень гордый. Они никогда не знали рабства, их племенной строй — бесклассовый, они не привыкли к гнету.
Им пришлось познакомиться с «цивилизацией» и узнать, что такое наемный труд, но это не мешает им помнить свою недавнюю самостоятельность, то время, когда они и мысли не допускали о принуждении. Стоит мне оскорбить их достоинство — и они мгновенно уйдут. История экспедиций в глубинные районы Гвианы знает много таких примеров. Тактичное же поведение быстро сделает нас друзьями.
Ваи-ваи деньги не привлекают. Они станут работать только в том случае, если это им понравится или если я придусь им по душе.
— Очень трудный народ, — пожаловался миссионер, — на них никак нельзя положиться, все равно что дети…
Смех и шутки сопровождали работу. Великолепно сложенные индейцы двигались красиво и мягко. Глядя на них, я невольно вспоминал античные скульптуры. Они совсем не были похожи на модных, ныне непомерно развитых силачей с устрашающими буграми мышц. Отдыхая, ваи-ваи стояли гордо, свободно — настоящие гвардейцы прошлого столетия! Мужская прическа, напоминающая парик, подчеркивала это сходство, иссиня-черные волосы, разделенные от уха до уха через макушку пробором, были гладко причесаны вперед и назад. На лбу — ровно подстриженная челка, сзади длинная, до пояса, коса, конец которой спрятан в бамбуковую трубочку, гладкую или покрытую искусно выполненным узором из бисера.