— Зачем его посадили? — спросил я через Безила.
— Чтобы обмануть животных. Все время, пока люди работали здесь — валили деревья и жгли хворост, лесные животные следили за ними. Олени, дикобразы, свиньи, броненосцы, тапиры — все приходили посмотреть, что здесь происходит. И говорили друг другу: «Кажется, тут будет хорошее поле. Вот придем сюда снова и все съедим». Поэтому индейцы, как только почва остынет после пала, всегда сажают в самой середине одно-единственное растение. И когда животные приходят снова проверить, что получилось, то видят его и решают, что не стоит беспокоиться из-за такой малости. Видите — никто не тронул маниок. Звери говорят себе: «Значит, это место плохое» — и уже больше не возвращаются. А если не сделать так, то они потом придут и все съедят.
За деревней почва, к моему удивлению, стала меняться. Казалось, мы вернулись на равнины Британской Гвианы: под ногами у нас был характерный для них чудесный, сыпучий, снежно-белый или светло-коричневый окатанный песок. В последний раз я видел такие пески много месяцев тому назад в 550 километрах севернее Серра Акараи, и вот встретился с ними опять в 50 километрах южнее хребта. Если они одного происхождения с песками Британской Гвианы, то могут послужить фактом, подтверждающим мою гипотезу о том, что Серра Акараи в ледниковый период были со всех сторон окружены морем и леса этих гор очень древние. Но как проверить догадку?
Задолго до ледникового периода большую часть севера Южной Америки занимало огромное плато, сложенное песчаником. В его основании залегали более древние кристаллические и вулканические породы, выходы которых на поверхность образовали Серра Акараи. На протяжении миллионов лет происходило разрушение этого плато и обнажение коренных пород, и в наше время от него осталась только гряда Пакараима, между Венесуэлой, Бразилией и Британской Гвианой, а также отдельные столовые горы в лесах. Продуктом эрозии явились пески Британской Гвианы. Бесчисленные песчинки смывались с нагорий реками и откладывались ниже по течению, причем более крупные оседали раньше; достигнув обширного мелководного моря (геологи называют его «Белопесчаное море»), некогда покрывавшего нынешние равнины, они образовали мощные рыхлые пласты, однородные по составу. Затем, когда морское дно поднялось, пески в свою очередь подверглись эрозии, и возникли волнистые низменности, возвышающиеся метров на сто-двести над уровнем моря и иссеченные крутыми оврагами там, где текут реки. В большинстве случаев первоначальный светло-коричневый цвет исчез, сменившись ослепительно белым. Сверху пески прикрыл высокий лес особой структуры — ведь не всякое дерево приживается на рыхлом, легко пропускающем воду песке.
Кое-где эрозия совершенно уничтожила песчаный пласт, в других местах коренные породы еще прикрыты тонким слоем. Но для геолога этого достаточно, чтобы реконструировать историю области, — лишь бы он мог быть уверен, что речь действительно идет о следах «Белопесчаного моря»; дело в том, что из коренных пород, гранитов и гнейсов, также подчас образуется песок, который может оказаться таким же белым и с зернами такого же размера, если его переносила современная река. К счастью, существует довольно надежный критерий: песчинки из «Белопесчаного моря» округлые, остальные — многогранные.
Нагнувшись, я взял горсть песка и высыпал обратно, оставив на ладони несколько песчинок. Пригляделся поближе: круглые! Но уже в нескольких метрах дальше шел типичный гранитный песок, а предыдущий участок был слишком мал, чтобы делать какие-либо выводы.
А затем мы вышли в «саванны»: перед нами метров на сто простирался неровный луг, окаймленный со всех сторон кустарником с желтыми и пурпурными цветками[72]. Поодаль за кустами стройными рядами росли пальмы.
— Это Большие саванны, — сказал Безил.
— Но они совсем маленькие, — возразил я. — И, кроме того, я понял так, что они должны находиться на вершине горы?
— А мы и стоим на вершине! Это Шиуру-дикта, или «гора пальм шнуру», а деревня называется Шиуру-тирир, «место, где растут пальмы шиуру». Но дальше есть гора выше этой. Юхме как раз туда пошел.
Почва была покрыта осокой, вместе с ней росли крохотные бледно-желтые флажки истода (Polygala timoutou) с зелеными и пурпурными цветами, плотные стебли пузырчатки (Utricularia), цветы которых напоминали малюсенькие розовые орхидеи, меластомы с ворсистыми листьями и лиловыми лепестками. Вырвавшись из леса на открытое пространство, стоя под величественной пальмой мавриция (Mauriiia) и слушая шорох ее листьев, я всей душой наслаждался привольем…